История одного поколения - Олег Валентинович Суворов

напарником о политике — а после женщин Ивана больше всего на свете волновало то, что на языке газеты «Правда» называлось «наращиванием американской военной мощи». Вообще говоря, в голове бывшего десантника царила жуткая мешанина, когда «советский патриотизм» мирно соседствовал с едким скептицизмом по поводу «коммуняк» — при том, что он вступил в партию еще в армии, — а ярый национализм ничуть не мешал дружбе с Юрием — едва ли не единственным евреем на их курсе.

Найдя глазами салатово-белую куртку Полины, Корницкий быстрым шагом, торопливо переступая через борозды, направился к ней.

— Привет.

— А, это ты. — Сидя на корточках, она вскинула на него спокойные карие глаза. — Привет.

— Очаровательно выглядишь.

— Надеюсь.

— И это действительно так, — заверил Юрий, вожделенно поглядывая на нее.

Пушистые, небрежно сколотые на затылке темно-русые волосы, нежными завитками падавшие на ясный и чистый лоб, легкий румянец на изумительно свежей, матово-белой коже, розовые, сосредоточенно сжатые губы, умевшие дарить такие чувственные поцелуи! — и никакой косметики, разве только глаза слегка подкрашены. Даже занимаясь столь грязной работой, Полина ухитрялась сохранять врожденную опрятность — темно-синие джинсы были ловко заправлены в старенькие, заляпанные грязью красные сапожки, а из-под куртки выбивался красивый цветной шарфик.

Полина не была писаной красавицей — на их факультете были девушки гораздо ярче ее, однако никто из них не обладал тем врожденным чувством изящества, которое чувствовалось у нее буквально во всем — в походке, повороте головы, каждом движении маленьких рук. А чего стоило это бессознательно-ленивое кокетство, в котором не было ни грана притворства, но лишь интуитивное сознание своей неповторимой привлекательности!

Чтобы хоть немного справиться с охватившим его волнением, Юрий закурил и, не обращая внимания на копошившихся неподалеку однокурсниц, то и дело бросавших в их сторону любопытно-завистливые взгляды, присел рядом.

— Мне кажется, ты сегодня не выспалась.

— Еще бы тут выспаться, — сердито отозвалась Полина, — если нас в этом чертовом бараке набилось, как сельдей в бочке! Я не могу спать, когда постоянно кто-то перешептывается, ходит, скрипит кроватью…

— Ну и как же ты собираешься терпеть все это целый месяц?

— А я и не собираюсь… возьму да уеду.

— Отчислят!

— Да плевать.

— У меня для тебя есть предложение получше.

— Какое же?

— Надо побольше гулять перед отбоем, и тогда будешь спать как убитая. Мы тут с Иваном нашли одно чудное местечко, где можно спокойно уединиться на свежем воздухе…

— В стогу сена, что ли? — усмехнулась Полина.

— Как это ты догадалась? — искренне изумился Юрий.

— А чего тут догадываться, ты меня совсем дурой считаешь?

— Нет, разумеется.

— Ну и где же вы этот стог нашли?

— Неподалеку, минут двадцать ходьбы в сторону леса. Давай сегодня вечерком сходим туда, прогуляемся?

Полина призадумалась, медленно перекатывая в руках небольшой розовый клубень. Юрий нетерпеливо ждал, лихорадочно перебирая в уме новые доводы на случай отказа.

— А что мы там будем делать? — наконец невозмутимо спросила она.

Ответ был давно готов:

— Любоваться звездным небом и беседовать о любви и смысле жизни!

— Ну, если так…

— Корницкий! Я не понимаю — ты сюда кадриться приехал или работать? — послышался издалека возмущенный вопль комсорга курса — толстого и рыхлого жлоба по кличке Вата, сумевшего поступить в институт лишь с третьего раза и потому являвшегося самым старшим на курсе.

— В восемь я буду ждать тебя возле сенокосилки, — поднимаясь на ноги, торопливо проговорил Юрий.

— Какой еще косилки?

— Ну, старая, ржавая, валяется позади вашего барака. — И он быстро пошел в сторону машины, откуда ему уже нетерпеливо махал Иван. Проходя мимо комсорга, Юрий насмешливо оглянулся на него: — Звиняйте, гражданин начальник!

— Давай-давай, работай, салага!

Вата считался последней сволочью и стукачом, поэтому связываться с ним было небезопасно.

— Ну как? — первым делом спросил Иван, когда они дружно схватились за первый мешок — за время отсутствия напарника их скопилось уже пять штук.

— Порядок! — радостно отвечал Юрий. — Через час после ужина и рванем. Ну, взяли…

Тем же вечером обе пары встретились позади глухой стены женского барака. Сдержанно поздоровавшись, они двинулись в путь. Иван с Татьяной шел впереди, а Юрий, попытавшийся было завладеть теплой ручкой Полины, но получивший сдержанный отпор, брел сзади.

— Самое сложное — это форсировать водную преграду, — минут через пятнадцать ходьбы заявил Иван, оборачиваясь к приятелю, — проще говоря, нам предстоит перебраться через небольшую, но очень длинную канаву, на дне которой скопилась дождевая вода. Обходить ее слишком далеко.

— И как мы это сделаем? — спросил Юрий. — Перенесем наших дам на руках?

— Нет, там проложено бревно.

Однако Иван ошибался — самым сложным препятствием на пути к заветному стогу оказалась отнюдь не безобидная канава, а агрессивная компания из четырех полупьяных деревенских подростков, собравшаяся на другой ее стороне.

— О, гляди, городские своих девок в наше сено ведут! — нестройно загалдели они, пока наши герои осторожно переходили по бревну.

Юрий и Иван сдержанно ухмыльнулись. Поначалу они и не думали обижаться, однако это все же пришлось сделать, поскольку обнаглевшие подростки продолжали громко высказываться по поводу конечной цели их путешествия, не стесняясь при этом самых отвратительных выражений. Первой возмутилась Полина, заявившая, что она немедленно возвращается. Татьяна поддержала подругу, и тогда Ивану пришлось взять инициативу на себя.

— Эй, поросята! — окликнул он подростков, делая несколько шагов по направлению к ним. — Если не заткнетесь, то придется надраить ваши пятачки!

— Чего? Ты что, хрен медицинский, давно… не получал?

Иван не выдержал и рванулся вперед, с ходу засветив в челюсть ближайшему из подростков. Оставив девушек, Юрий поспешил за ним. Кто бы мог подумать, что к найденному стогу придется пробиваться с боем!

Впрочем, он оказался весьма быстротечным,