Аминазиновые сны, или В поисках смерти - Изольда Алмазова

и поспешила к выходу. Ольга Васильевна, сделав шаг в сторону, пропустила девушку в коридор и опять гаркнула:

– Седьмая палата! Быстро встали и марш в туалет! Потом не просите, чтобы его открыли персонально для вас.

– Ходить в сортир по расписанию – это дурдом какой-то, – недовольно пробурчала цыганка Маша и, потягиваясь, села на кровати.

– А это и есть дурдом. Или ты забыла, где находишься? – громко, чтобы все слышали, отозвалась Вера Нежина. С разных сторон палаты послышались тихие робкие смешки.

– Вот-вот, Верка, напоминай почаще своим подружкам, что они в психушке, а не на курорте. Это режимное заведение и все обязаны подчиняться установленным здесь правилам, – со змеиной улыбкой выдала сестра и быстрым шагом пошла поднимать других больных.

– У-у мерзкого сука… – протянула цыганка, шаря босыми ногами по полу в поисках тапок. – Как же я ее ненавижу.

– Да угомонись ты, Машка! Они все здесь такие твари бездушные. Я уже не первый раз в отделении. Знаю тут всех как облупленных, – позевывая, тихо сказала Катя, высунувшись из-под одеяла. Потом она опять прикрыла глаз, и все поняли, что Катька по прозвищу Лялька вставать не собирается и будет валяться в постели до самого завтрака.

А в это время Старовойтова, вышагивая по коридору, орала во все горло: «Подъем! Всем мыться! Через час я закрою туалет на уборку».

Пациентки отделения не любили и побаивались Ольгу Васильевну. Она постоянно орала и злилась на больных, и в своей грубости и хамстве намного превосходила других медсестер, даже визгливую Анисимовну. Старовойтова была замужем за каким-то начальником, поэтому позволяла себе обращаться с больными весьма вольно, чувствуя поддержку руководства. А еще поговаривали, что она баптистка. И у Кристины не укладывалось в голове, как верующая женщина может вести себя так безобразно и обзывать больных всякими непотребными словами.

Сегодня Лаврентьевой повезло. Надзирательница Дарья Ивановна Козлова только что вывезла из туалета лысую Светку, последнюю из тех, кому требовалась помощь санитарок. У умывальника и унитазов пока никого не было. Кристина быстро вымыла голову и устроилась на биде. В это время в туалет вползла Вера.

– Слушай, Кристинка, а дай мне своей шампуньки голову помыть.

– Возьми в пакете, – разрешила девушка.

– Вот спасибочки! – обрадовалась Нежина и выудила яркую пластиковую бутылочку из пакета. Потом внаглую, не жалея, выдавила большую кляксу шампуни на ладонь.

– Ты знаешь, что сегодня выписывают Анжелку?

– Угу, – отозвалась Вера, активно массируя голову.

– Как думаешь, ее менты заберут?

– Они, – так же коротко ответила Нежина.

– А как думаешь, на сколько ее посадят?

– Да черт ее знает, – неопределенно проговорила Вера, смывая с головы шампунь. Спустя несколько минут она с трудом распрямила спину и повернула голову к Лаврентьевой. – Ну ты все?

– Да, – выдохнула Кристина и начала собирать свои вещи. Возле туалета уже образовалась очередь. Но впереди всех нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Нинка Артемьева.

– Девки, хорош размандыкивать! Выметайтесь! – прикрикнула она и хрипловато пробурчала: – Вы очередь собрали.

– Да иди ты… – беззлобно огрызнулась Вера, заматывая мокрую голову полотенцем.

– Сама иди туда, – тихо, но с угрозой в голосе, ответила Артемьева.

Кристина не обратила никакого внимания на перепалку женщин. Такие ссоры между ними случались нередко. Лаврентьева знала, что Нинка, раздевшись донага и покачиваясь из стороны в сторону, будет совершать свой туалет долго и тщательно. Эта странная особа никогда не стеснялась других больных, которые смущенно отворачивались, застав Артемьеву за помывкой и даже не пытались зайти в туалет, опасаясь ее гневных взглядов и окриков. Да и бросающаяся в глаза яркая татуировка дракона, извивающегося вокруг черного креста, набитая в области таза Нинки, наводила на больных суеверный трепет.

Нина Артемьева занимала в отделении особое положение и вела себя как старшая «смотрящая» за всеми больными. Сама ли она взвалила на себя эти обязанности или ей было поручено приглядывать за пациентками отделения, история умалчивает. Но в седьмой палате Нину Артемьеву прозвали именно так: Смотрящая. Эта угловатая, смахивающая на лесбиянку женщина, уже давно жила в психушке. И Кристина была уверена, что податься бедолаге было некуда, собственно, как и ей самой. Они обе одиноки и брошены всеми. В психушку же Смотрящую сдала родная сестра еще три года тому назад, после того как застала Нинку в постели с какой-то барышней. Были ли они на самом деле партнершами, или просто валялись в постели как невинные подружки, этого Лаврентьева тоже не знала. Хотя Верка, якобы по большому секрету как-то проболталась, что дыма без огня не бывает и Смотрящая действительно «лесбичто» и что сестра засунула Нинку в психушку еще и потому, что сестры должны были получить огромное наследство за границей. А расчетливой сестрице Артемьевой было выгодно признать Нинку недееспособной, чтобы заграбастать все денежки и недвижимость себе. Но именно тот странный эпизод с неразборчивой девицей уложил Нинку в отделение. И с тех самых пор она одновременно здесь и лечилась, и кем-то подрабатывала. Кем заведующая устроила Смотрящую на полставки, Кристина не была в курсе, но Нинка жила в маленькой блатной пятиместной палате, знала весь медперсонал как свои пять пальцев и помогала при необходимости сестрам и санитаркам. Смотрящая была кладезем полезной и ценной информации, но крепко держала язык за зубами и, если ее о ком-то или о чем-то спрашивали, равнодушно отвечала: «Не вашего ума дело» или «Вас это не касается».

Кристина вернулась в палату. Анжелка Нефедова сидела на кровати и в ее глазах отчетливо читался страх перед приближающейся выпиской.

– Там много баб? – поинтересовалась Нефедова, завидев входящую в палату Кристину.

– Порядочно, – ответила девушка и осторожно обошла неистово молящуюся на иконку Алису Нетребскую.

Кристина присела на кровать и принялась неторопливо расчёсывать мокрые волосы.

– Интересно, кого вам подложат вместо меня? – треснувшим голосом спросила Анжела.

– Не знаю, – пожала Кристина худенькими плечами. – Кандидаток много. Ты же видела, что вчера в коридор положили какую-то тетку интеллигентную. И почему-то она в своем халате лежит. Он сиреневый, расшитый серебряной нитью солнцами и полумесяцами. Да и тапки у нее домашние. У нас в отделении мало кто ходит в своем. Эта новенькая, да жена начальника какого-то. Ну, та… из пятой палаты. А помнишь Дашку? Ей тоже разрешали в своем спортивном костюме быть.

– Да, халат у тетки классный. Шелковый и красивый. Наверное, очень дорогой. И бабы эти все блатные, не то что мы… – отрешенно согласилась Анжела, думая о чем-то о своем.

– А мне кажется, что к нам переведут Леру, – вставила Аня, девушка с короткой стрижкой и вечным вихром на непослушных коротких волосах. –