Аминазиновые сны, или В поисках смерти - Изольда Алмазова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кристина замолчала и опустила голову. Она сидела, совершенно неподвижно со злым выражением лица и упрямо сдвинув брови. Чувствовалось, что эта исповедь далась ей с большим трудом.
– Вы сейчас сожалеете об этом? – поинтересовалась Ирина Федоровна, делая какие-то пометки в истории болезни Лаврентьевой.
– Не знаю… – неуверенно ответила девушка и повторила: – Не знаю. Сейчас я ни в чем не уверена.
– Ладно. Я рада, что вы смогли мне рассказать обо всем. На завтра я назначаю вам встречу с психологом. Вы согласны?
– Да, если вы, доктор, считаете, что это необходимо.
– Хорошо. На сегодня все. Можете возвращаться в палату.
Кристина встала с кресла, чувствуя некоторое облегчение. Но обида на родителей и Влада по-прежнему сидела где-то очень глубоко и Лаврентьева понимала, что избавиться от этого чувства будет не так-то просто.
Когда Жанна сопровождала Кристину в палату, то оглянувшись по сторонам, спросила:
– Ну как все прошло?
– Нормально. Она только слушала, а я говорила. – Потом Кристина приостановилась и спросила: – Жанна, а можно мне позвонить родителям или Владу?
– Не останавливайся, а то заметят, что я с тобой разговариваю. Нам нельзя вступать в контакты с больными, – быстро затараторила Жанна и добавила: – Тебе самой звонить нельзя. Не положено. Но если родители или твой муж позвонят тебе, то тебя пригласят к телефону.
– А может ты сама позвонишь моей маме? Ее зовут Галина Михайловна. Пусть она придет ко мне. Я так соскучилась и по ней, и по отцу.
– Ладно. Напиши номер на бумажке, а я завтра им позвоню из дому. Только помни, что я теперь заступлю на дежурство через несколько дней.
Кристина обрадованно кивнула и в ее душе зародилась надежда на скорую встречу с матерью. Но ее вновь ждало горькое разочарование. Через три дня, когда Жанна появилась в отделении, Лаврентьева бросилась к ней.
– Ну как? Дозвонилась?
– Нет, – тихо ответила санитарка и отвела глаза в сторону. Кристина почувствовала, что та врет.
– Прошу, ничего не скрывай от меня, пожалуйста, – взмолилась Кристина и чуть не заплакала.
– Твоя мать сказала, что не придет, – Жанна тяжело вздохнула и глазами полными сострадания посмотрела на Кристину.
– Почему?
– Она не объяснила… И…
– Что?
– И что из больницы они тебя забирать не собираются. И ты уже знаешь, что отсюда больных могут забирать только родственники.
– Но как же так? Куда я пойду после выписки? Ведь там мой дом!
– Этого я не знаю. Лучше ты об этом поговори с заведующей отделением Раисой Леонидовной или Федоровной. Они в курсе и все тебе объяснят.
Удар был таким сильным, что Лаврентьева зашаталась. Ее глаза мгновенно наполнились слезами. Оказавшись в палате, она легла на кровать и укуталась одеялом с головой. В мозг вцепилась только одна мысль: «Не заберут. Не заберут! Не заберут!!!»
Часть вторая.
Глава 13.
В город N пришел февраль, но не с сильными морозами, завывающими вьюгами и обильными снегопадами. Этот февраль был удивительно солнечным, ясным и теплым. Даже ночью столбик термометра редко опускался ниже -5 градусов.
И эта ночь ясная, и на черном бархатном небе нет ни облачка. Лукавая луна не смотрит в окна палаты №7 городской психиатрической больницы города N. Ей безразличны женщины, спящие на своих железных кроватях. Но четырнадцать обитательниц палаты №7, решившихся прекратить свое существование раз и навсегда, не знают об этом, да им, наверное, и не интересны резоны равнодушной серебряной луны. Время для них остановилось, и даже днем они редко поглядывают на единственные круглые часы, висящие над первым медицинским постом. Им все равно. Для некоторых из них время остановилось в аминазиновых снах. Кто-то похрапывает под действием снотворного.
В палате №7 спят все. Что эти женщины видят в своих снах? Яркие насыщенные жизнью картинки, или серые и мрачные эпизоды из своей прошлой жизни, которая, по их мнению, не удалась?
Они все разные, эти женщины с больными израненными душами. У них у всех были причины расстаться с жизнью. И сейчас все они объединены одним – суицидом. Кого-то спасли врачи, кто-то сам не довел дело до конца в надежде вызвать у близких внимание, любовь и сочувствие. А кто-то стал жертвой врачебной ошибки и решил прекратить свои муки, не веря в то, что кто-то поможет им стать прежними.
Но как ни странно, не все так мрачно в этой палате. Здесь иногда бывает довольно весело. За редким исключением, все обитательницы палаты №7 весьма общительны и с удовольствием рассказывают свои бесконечные истории. Часто врут напропалую. Иногда говорят правду. Иногда весьма искусно фантазируют. Но в целом, они, как ни странно, открыты миру. Но готовы ли они действительно сойти с дороги к смерти и перейти на другую, и жить полной жизнью, получая от нее удовольствие здесь и сейчас?
Круглый тусклый светильник освещает спящих женщин. На окнах нет ни цветов, ни книг, ни журналов. Только на одном из трех окон, выходящего на восток, скромно примостилась маленькая иконка – копия Владимирской иконы Божьей матери.
На тумбочках одиноко стоят бутылки с водой, а горячие батареи завешаны застиранными носками и трусиками больных. Что нового принесет новый день обитательницам психушки? Скоро узнаем.
Шесть утра. Сестра Ольга Васильевна Старовойтова, весьма привлекательная женщина лет тридцати пяти, включила верхний свет. Она переступила порог седьмой палаты и властно прорычала:
– Встаем! И встаем быстро! У вас только час на туалет!
Но никто даже не пошевелился.
– Лялькина, тебя это касается в первую очередь, – сестра почему-то метнула злой взгляд именно на укрывшуюся с головой Катю. Лялькина что-то невнятно пробурчала и демонстративно повернулась на другой бок.
Кристина открыла глаза и подумала о том, что нужно первой заскочить в туалет. Быстренько почистить зубы, помыться, подмыться и успеть вымыть голову, потому что потом привести себя в порядок будет весьма проблематично. Как показал неутешительный опыт, если не сделать все вовремя, то минут через десять после подъема подобраться к умывальнику и биде будет сложно. А переждать помывку сорока восьми женщин – это удовольствие ниже среднего.
Лаврентьева подхватилась с кровати и обвела взглядом палату. Она была такой же большой, как и шестая. Двенадцать кроватей стояли по периметру помещения, а еще две в самом центре. Проходы между кроватями были узкими, и чтобы добраться до окон полным женщинам приходилось протискиваться к ним боком.
Кристина сдернула со спинки кровати больничное полотенце, вытащила из тумбочки пакет с туалетными принадлежностями
