Моё настоящее имя. Истории с биографией - Людмила Евгеньевна Улицкая

квартире, одна стена была общей с подъездом. Боренька мамин, поднимаясь к нам на второй этаж, тонко постукивал в стенку, в звонок никогда не звонил, мама шмыгала к входной двери, открывала и впускала его. Он был прекрасен. Как и моей маме, он мне нравился больше, чем мой отец, о чем я всегда печалилась.

Постепенно мы с ним подружились. Полюбили друг друга. Я не могу сказать, что он заменил мне отца. Отец у меня был родной. Бедный. Очень бледный. Но место Бориса в моей жизни было очень значительным. Вообще говоря, безотцовщиной я не была, но близко к этому.

Кожаное пальто, то самое, в котором он ходил до конца пятидесятых годов, Борис купил мальчишкой с первого заработка, еще перед финской кампанией, куда отправили его восемнадцатилетнего. Это была драгоценная для мальчишки вещь. Он вернулся с финской, а уходя на свою вторую войну, в сорок первом, закопал пальто в палисаднике возле дома. Вернувшись с войны, откопал свой клад и ходил в этом пальто еще лет тридцать. Полинялая кожаная ветошь.

Когда мама болела своей предсмертной болезнью, Борис взял отпуск и сидел с ней в больнице днями, а я, беременная Алешей, сидела ночами… до конца жизни он приходил ко мне перед Новым годом и в день рождения с большим круглым тортом и букетом цветов. Маму он пережил почти на сорок лет, умер в 2006-м. Сыну моему, которым я была беременна, когда мама умирала, сейчас сорок восемь…

Как и все фронтовики, он никогда не говорил о войне, но от мамы я кое-что знаю о его плене – как он каждый вечер, пока их два месяца гнали толпой в Германию, прокаливал на огне лезвие, спрятанное в сапоге, и прижигал им рану на плече, чтоб не загноилась. Пять побегов из пяти лагерей. Маме рассказал он о последнем побеге с острова в Северном море, где был лагерь для военнопленных и откуда он бежал, когда американцы разбомбили лагерь. Как он плыл два километра в октябрьской холодной воде к берегу, и доплыли из двухсот человек двое… рассказал о переходе через линию фронта и о Смерше, который его три месяца терзал, вызывая каждый день на допросы, пока он не сказал однажды: если вы меня считаете изменником родины, можете выстрелить мне в затылок. Повернулся и ушел, а затылок горел, ожидая пули, пока он шел к двери. Давно нет мамы. Нет Бориса.

Аминь.

Как много значат запахи во взаимной тяге тел. Это потому, что мы животные.

У рыжего Юры были очень сильные волосы с личным запахом. Его сын Захар совсем на отца не похож, он и не рыжий. А вот запах волос Юрин.

У Андрея, когда мы познакомились, волосы были длинные, сухие, легкие – довольно плохие волосы. Потом он их стриг всё короче, а теперь стрижется наголо – у него идеальной формы череп и прекрасные уши. Лицо делается все точнее и точнее – он так много делал своих автопортретов, что, видно, сам себя отчасти и нарисовал… вчера поздно ночью смотрела его архив, искала обложку для последней книжки и нашла мильон его автопортретов, которых прежде не видела. О, эго-эго-эго!

Андрей в те годы курил “Беломор” и пах табаком, растворителями и сильным потом.

Еду в автобусе, и сзади пахнуло “Беломором” и олифой, что ли… и меня пот прошиб. Обернулась – какой-то мастеровой позади меня стоит. Разговор запахов. Это я все про телесное. А теперь Андрей не пахнет ни табаком, ни потом. Курить бросил, а потоотделение к старости ослабевает. А может, перестал тяжести ворочать…

А тут такие дела, что не до тела: наши войска выходят в Прагу, а подруга моя Наташа Горбаневская выходит на Красную площадь, потому что она “за свободу вашу и нашу”. И повсюду идут собрания с осуждением этих семерых, что посмели… и я совершаю единственный в своей жизни политический поступок: во время собрания, когда наступает минута осуждающего голосования, я пытаюсь выскользнуть из зала, но дальняя дверь оказывается заперта, и я, звонко топая высокими каблуками, с мокрой спиной под псевдо-шанелевым костюмом прохожу через замерший от зависти зал, полный молодых и умных научных сотрудников, мимо президиума и выхожу вон… Какая красота! Меня, правда, довольно быстро выгнали, и карьера моя закончилась, едва начавшись.

Про движение. Сначала ребенок просится на руки и требует, чтобы мама брала и несла, а отец подбрасывал и ловил. А потом, подрастая, он стремится поскорее оторваться от родительских рук и рвануться в свободное плаванье. Качели, беготня, скакалки, догонялки, футбол. Самый быстрый и ловкий занимает в этом возрасте вершину в детской иерархии. А потом – самый умный. Но преимущество быстроты, подвижности и силы на этом не заканчивается. И побеждает в большинстве случаев даже не самый умный, а самый подлый…

Что демонстрируют в брачных танцах птиц самцы самкам? Красоту телесности? Красоту движения? Красоту пола?

Пол не подл. Он правдив и ничего не скрывает. Природа велит ему трудиться везде и всегда.

Пол, в котором существуешь. Уже хочется из него выйти в то свободное существование, где кончается это рабство, бессмысленный труд воспроизводства и начинается ангельская свобода.

Я в Италии, в безвестной деревне, при мне четырнадцатилетний внук и его итальянская русско-еврейская подружка тринадцати лет, личинка обворожительной стервы с многозначительным взглядом из-под приспущенных век, будущая красавица и обольстительница. Некуда деваться. Оба они в том самом возрасте, когда все бурлит, и смущает, и отрывает человека от того смысла, который существует поверх продолжения себя, поверх размножения…

Сорок шесть лет назад я встретилась с моим последним и единственным мужем. Это была тяжелая многолетняя история, которая здорово нас обоих изменила. Заняла эта новая биография тела и души всю оставшуюся нам жизнь.

Границы тел со временем размываются, как и границы душ. То, что рассказывают в сказках о единой плоти, возможно, и достигается. Единомыслие, единочувствие – определенно. Это взаимное преображение, соединение, взаимопроникновение, которое начиналось в любовных объятиях, близко к завершению: мы стали стариками – мне 79, ему скоро 88.

Мы выросли из своих молодых тел, они как змеиные выползки остались позади нас. Говорят, что половые снасти есть и у светоносных существ, бывают ангелы и ангелицы, но этот инструментарий ими не используется. Может, вновь изобретенное слово “гендер” именно это и означает?

Есть несколько вопросов, на которые нет ответов: зачем такие могучие силы тратит живая природа на самовоспроизведение, зачем столько сил,