Восточная миссия (сборник) - Сергей Бортников

– Здешний люд – в основном, того, русины, отмечающие Святки по нашему календарю, – пояснил припавшему к биноклю Гришке Федулову урядник Проценко, в последний момент призванный из Подолии и поэтому неплохо знающий местные традиции.

– Они что же, православные?

– Нет. Униаты…

– Ну-ка, поясни…

– Их священники признают главенство римских пап, однако сохраняют православные обряды и ведут службу на церковно-славянском языке…

– А, черт… Вот, значит, против кого мы воюем!

– Ты, Гриня, не расстраивайся, они супротив русских не дюже драться охочи. Чуть что – бегут на нашу сторону, аж гай шумит!

– Не врешь?

– Чистая правда… Ты же знаешь – я с Тимохой Гаврюшкиным дружу.

– Я тоже…

– Так вот… Он мне по секрету поведал, что всех русинов из Перемышля, того, на итальянский фронт отправили. Чтобы к нашему брату не перебегали.

– Да ну?

– Точно… Ему об этом сам Леонид Петрович рассказал!

К православному Рождеству 1915 года 6-я батарея переменила позицию – Веверн получил телефонограмму, извещающую о высокой вероятности очередной вылазки австрийцев.

Спустя несколько дней один из артиллеристов случайным выстрелом из орудия сбил австрийский почтовый аэроплан, вылетевший из Перемышля.

Болеслав Вильгельмович пожелал лично ознакомиться с вражеской корреспонденцией. Ничего особенного там не было. Письма, представления к наградам, копии приказов и, наконец, донесение Кусманека о положения дел в осажденной крепости, состоянии войск, их духа, боевой работы.

Генерал жаловался, что гарнизон несет большие потери в живой силе. «Но больше всего мы терпим от огня русской полевой артиллерии, которая с завидной точностью поражает нас всюду, где мы только не показываемся».

Такая оценка противника изрядно потешила самолюбие капитана. И он решил как-то отметить своего лучшего наблюдателя.

Построил батарею и прилюдно пожал Максименко руку:

– Объявляю благодарность!

– Рад стараться, ваше благородие! – бодро протарахтел Никита.

Наконец наступили и православные Святки!

Солдаты резвились, как малые дети: плясали, играли в снежки, даже пытались подраться стенка на стенку, но Тимашев запретил. Все-таки – война! Неровен час, еще покалечат друг друга перед ответственными сраженьями!

И тут кто-то запел:

Дева Богородица, чистая Мария,Матерь Предъизбранная, мира красота.Кроткая Владычица, сохрани Россию,Умоли о грешных нас Господа Христа.О, Пренепорочная, родшая Мессию,Истину державшая на Своих руках —Умоли же Господа, да спасет РоссиюИ помянет грешных нас в горних Небесах!

Запевалу неожиданно поддержал Федулов. Повернулся к командиру полка и затянул могучим басом:

Добрый тебе вечер, ласковый хозяин!Радуйся, радуйся земля!Сын Божий в мир родился!Мы к тебе хозяин с добрыми вестями,Радуйся, радуйся земля!Сын Божий в мир родился.

Леониду Петровичу колядка почему-то не понравилась, хотя он и натянул улыбку на свое холеное лицо.

– И правда, у него что-то с башкой после того клятого затмения! – прошептал в ухо сотника Дутова. – Ты следишь за ним, Николай Петрович?

– Так точно, ваше высокоблагородие!

– Ну и что скажешь?

– Отдохнуть ему надобно…

– Это на что ты намекаешь?

– На отпуск, господин полковник!

– Ладно… Казак он и вправду хоть куда! Вот возьмем Перемышль – и отправлю его на месяц под подол к Матрене… Авось и пройдет блажь-то?

– Пройдет непременно! – заверил сотник.

Тем временем казаки, вдоволь наколядовавшись, переключились на частушки. И опять отличился Федулов, разудало спевши куплет наверняка собственного сочинения:

Как наступит война,Мы забьем кабана.В жопу пороха набьем —Всех австрийцев перебьем!

– Вот это, пожалуй, лучше будет! – довольно улыбнулся Тимашев. – А то «сын Божий», «ласковый хозяин»… Не казак, а сердобольный монах!

Первые солдатские перемирия зафиксировали на Восточном фронте еще в пасхальные праздники 1914 года. Но они были единичными и резонанса в обществе не вызвали. На рождественские праздники в начале 1915-го произошли первые братания солдат противоборствующих армий на Западе. Немцы вдруг отказались стрелять в британцев и французов; союзники ответили тем же. Но об этих случаях знали далеко не все русские офицеры. Что тогда говорить о нижних чинах? Любые разговоры среди них о «братоубивстве» жестко пресекались командирами. И Гришка Федулов решил немного «прикусить язык»…

Очередную рекогносцировку позиций вместе с Веверном проводил начальник штаба дивизии.

– Видите ли, Болеслав Вильгельмович, – начал он, – наши дела в Карпатах настолько пошатнулись, что в один прекрасный день нас просто могут раздавить с двух сторон. Необходимо подготовиться, чтобы этого не случилось…

Слова полковника прозвучали как гром в безоблачном небе. Досиделись… Неужели, действительно придется снять осаду крепости?

Сколько напрасных трудов, сколько зря пролитой крови!

Начштаба вскоре уехал, а его высказывания надолго засели в голове капитана.

Веверн с Тиличеевым сидели в своей комнате за самоваром и прислушивались к редким ружейным залпам.

Они оба давно научились отличать свой хлопок от чужого. Русский – одиночный, австрийский – двойной: эхо моментально повторяет каждый выстрел неприятеля.

Только что Болеслав Вильгельмович получил по телефону очередной приказ начальника Южного сектора: отправиться на участок, занятый 9-й кавалерийской дивизией, выбрать в горном районе удобную артиллерийскую позицию и поставить на нее 17-ю конную батарею.

Приказ показался довольно странным. Но как бы там ни было, его надо выполнять, а не обсуждать. Офицеры быстро собрались и верхом помчались к подполковнику Саблину – командиру подразделения, о судьбе которого хлопотало высокое начальство.

Тот был явно смущен.

– Начальнику сектора захотелось, чтобы моя батарея непременно залезла в горы, а я ответил, что она не горная, а конная… Но он продолжал настаивать на своем приказании, хотя там нет ни подъездных путей, ни хороших артиллерийских позиций. Поедемте вместе, сами увидите…

– Когда?

– Давайте завтра!

В назначенное время Веверн с Тиличеевым прибыли на место встречи. К ним сразу же подошел уральский казак.

О славных подвигах воинов этого легендарного полка Болеслав Вильгельмович был осведомлен весьма неплохо.

13 августа 1914 года у деревни Остров хорунжий Петр Трифонович Торбин с разъездом в 15 казаков атаковал неприятеля, значительно превосходящего по численности; часть австрийцев уничтожил, а часть взял в плен. 19 августа он же, возвращаясь из разведки с разъездом в 10 казаков, лихой атакой уничтожил подразделение противника из 12 человек, взял в плен одного офицера и пять нижних чинов, за что был награжден золотым Георгиевским оружием. С 22 августа по 9 сентября полк участвовал в Городокском сражении, решившем участь Галицийской битвы. 30 августа 1914 года подъесаул Сергей Гуриевич Курин, командуя сборной полусотней и находясь с разъездом силой в 12 коней у села Высокое под городом Рава Русская, уничтожил неприятельский разъезд силой в 15 коней, взял в плен одного офицера и восемь нижних чинов. Приказом командующего ЮЗФ № 377 от 26 декабря 1914 года за этот подвиг он был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени. Этим же приказом «За отличия, оказанные в делах против неприятеля» награждены орденом Святой Анны 2-й степени с мечами подъесаул Иван Пономарев, орденом Святого Стани слава 2-й степени с мечами есаул Александр Хохлачев, подъесаулы Василий Смирнов и Александр Аничхин, сотник Михаил Толстов, орденом Святой Анны 2-й степени «За отличную усердную службу и труды, понесенные во время военных действий» делопроизводитель по хозяйственной части титулярный советник Алексей Лазоренко. Приказом № 162 от 16 октября 1914 года «За отличие в боях» произведены в прапорщики зауряд-прапорщик[24] Варфоломей Гаганов, подхорунжие Иван Землянушнов, Дмитрий Павлов, вахмистр Павел Бошенятов, старшие урядники Григорий Фролов и Николай Албин.