Журнал «Вокруг Света» №04 за 1980 год - Вокруг Света

Среди достославных деяний султана Кабуса числится соизволение вести на территории Омана археологические раскопки. Работы едва начались, но сразу принесли кое-что интересное.

Они подтверждают: в древности, в третьем тысячелетии до нашей эры и чуть позже, Оман входил в регион Макан, объединявший Аравийский полуостров и долину Инда. Расположенный на ключевых позициях африкано-азиатских связей, Оман торговал с шумерами и их индийскими партнерами, посредничал, перевозил и поставлял лес, медь, диорит.

Легендарные медные рудники Макана — о них масса упоминаний в шумерских документах — были, почти наверняка, в Омане.

Мог ли Хейердал, готовя экспедицию, забыть про Оман? С самого начала он лелеял желание заглянуть в султанат. Но...

Аварии на Шатт-эль-Арабе, лишняя неделя на Бахрейне, возня с веслами и парусом, а дни бегут, а корпус «Тигриса» намокает; и нужен, наконец> автономный длительный переход... Тур замолчал об Омане. Собрался пройти мимо, пожертвовать частью ради целого. Так бы, видимо, и случилось, если бы не отказали рули.

...Уже четвертое января, а Бахрейн все еще волынит, как секретарша, выручающая прогульщика-шефа: «Позвоните попозже»... «Отбыл в буфет»... «Вызвали в министерство»...

Из хижины постоянно слышатся взыванья Нормана: «Бахрейн, я — «Тигрис», «Бахрейн», я — «Тигрис»... Карло, кивнув в мою сторону, изрек:

— Крепко ты им насолил.

— Что, выяснилось что-нибудь?

— Шучу, шучу...

Шутка-то, глядишь, обернется пророчеством. Нежелательный я для султана элемент. Как, впрочем, и любой советский человек.

Вскоре после обеда нас нагнал большой катер, как и в прошлый раз, — полицейский. Подошел близко и сопровождал минут пять, а потом ни с того ни с сего ударил «Тигрис» носом.

Перекладины мачты затрещали, мы с проклятьями выскочили из хижины, стали отталкивать невежливую посудину, и с трудом оттолкнули. Так мы и не поняли, чего им от нас надо. Наверное, рулевой бросил штурвал от изумления, завидев в своих территориальных водах плавучий стог сена.

Кстати, хорошо, что стог сена, это нас и спасло, а то бы наверняка получили пробоины. Полисмены удалились, зло перекрикиваясь со своими соплеменниками на дау. Негостеприимно встречает нас Оман, да, вероятно, и не расположен он встречать радушно.

Я решил поговорить с Хейердалом. Сказал ему, что, видимо, из-за моего присутствия на борту план экспедиции под угрозой и надо искать выход. Хватит дипломатических умолчаний.

Тур, к моему удовольствию, и не собирался отмалчиваться. Я не застал его врасплох: он ждал разговора и готовился к нему.

— Обсудим ситуацию спокойно. Самое худшее, что нам грозит, — это запрещение лично тебе, Юрий, сходить на сушу. На борту ты экстерриториален и защищен флагом ООН, а на берегу — увы. Давай думать, что делать.

— Известно, что. Надуем спасательный плот, вы меня отбуксируете в море за трехмильную зону, и там я поживу, пока вы знакомитесь с памятниками древней арабской культуры.

— Это можно, — задумался Тур. — Но там глубины около шестидесяти метров. Как стать на якорь? И кто гарантирует, что тебя не протаранит какой-нибудь корабль?

Взглянули глаза — он мне, я ему — и расхохотались. Оба разыгрывали друг друга, причем он меня куда тоньше.

— Не волнуйся, — подвел Тур итог. — Вполне вероятно, что загвоздка вовсе и не в тебе.

Через некоторое время, сидя за столом, я услышал, что Норман начинает очередной сеанс связи. Почему-то его голос доносился не из хижины — видимо, вытащил аппаратуру на палубу, поскольку вечереет и внутри кубрика темновато.

Голос Нормана звучал чрезвычайно отчетливо:

— Итак, вы говорите, что сложность в русском члене экипажа?

Вот и наступила ясность.

— Слышишь? — говорю Хейердалу. — Определилось. Решай, капитан.

Тур ухмыльнулся.

— А ты пойди посмотри, что они там делают.

Перед входом в хижину в наушниках, с микрофоном в руках расположился Норман. На него уставилась стеклянным глазом кинокамера Норриса. Творилась обыкновенная съемочная показуха. Норман имитировал радиоконтакт и болтал что в голову взбредет. Мне одновременно стало и обидно — нашли о чем трепаться — и радостно: не пришло еще время переселяться на спасательный плот.

К закату оказались на траверзе Маската, миновали город и вошли в порт Матрах, то есть действовали по принципу «а Васька слушает, да ест». Мол, не сомневаемся, что впустите: не сегодня, так завтра. На берегу, очевидно, полагают так же, потому что никто нас не задержал.

Удобная гавань, огражденная молами. Мы стали ка якорь. Поздно вечером подошел полицейский катер, с него осведомились, все ли у нас в порядке, и предупредили, что навестят на утро в восемь. Заботливость с привкусом гласного надзора.

Весь следующий день мы прождали разрешения на визит. Бумагу должен подпИсать собственноручно султан, а Е. В. не до нас. Поэтому получить пропуск для гражданина социалистической страны особенно затруднительно.

Наконец вечером пришла долгожданная весть: повелением Е. В. нам разрешено пришвартоваться у пирса, а также сходить на сушу с семи утра до семи вечера.

Явился все тот же катер, взял нас на буксир и потащил к пирсу. Долго не мог выбрать, где причалить, а когда решился, то на радостях так разогнался, что мы со всего маху ткнулись в бетон боком и кормой. Поперечина мачты заскрежетала и сместилась вправо. Тур негодовал, полиция улыбалась...

Когда мы ужинали на норвежском корабле «Тур-1», нам сообщили, что я, по-видимому, первый коммунист, который сошел на берег Омана не в. кандалах. «И все еще живой», — добавил я...

...Порт Матрах, бетонный пирс. К нему пришвартовано забавное чудовище — тростниковая ладья с двуногой мачтой. Добрые жители Матраха толпой стоят и смотрят во все глаза, забыв о повседневных делах. Вот с ладьи переносят на берег огромные « лопаты», и с лопат этих льются водяные струи. Вот, восклицая «Ых! Ых!», чужеземцы лупят кувалдой по торцам опорных брусьев, будто пытаясь своротить палубу с надстройками набок.

Когда работа спорится, неохота ее прерывать. Но приказ командира — закон. (Побольше бы, кстати, таких приказов!) Тур заботится, чтобы и об этой стране мы потом судили не понаслышке, — и вот экипаж откладывает топоры, стамески и кувалды и превращается в экскурсантов, и не просто экскурсантов — в исследователей...

Сделаем отступление и отправимся мысленно назад, в минувший ноябрь, в Эль-Курну, в суматошные предстартовые дни. Тогда вокруг нас толклось множество корреспондентов. И вот один из них, репортер журнала «Квик», необычайно рослый, рыжий, с усами столь длинными, что их видно даже со спины, сообщил Туру нечто, от чего тот едва не подпрыгнул. Но сведениям, полученным сотрудниками багдадского музея истории, при раскопках на территории султаната Оман якобы только что обнаружена ступенчатая башня пирамидальной формы.

— Какой формы? Зиккурат?!

Обратимся к Большой Советской Энциклопедии: «Зиккурат (аккадское) — культовое сооружение в древнем Двуречье, представляющее собой сырцовую башню из поставленных друг на Друга параллелепипедов или усеченных пирамид (от 3 до 7), не имевших интерьера (исключение — верхний объем, в к-ом находилось святилище). Террасы З., окрашенные в разные цвета (гл. обр., черный, красный, белый), соединялись лестницами, или пандусами, стены членились прямоугольными нишами. Рядом с З. обычно находился храм. З. сохранились в Ираке (в древних городах Борсиппе, Вавилоне, Дур-Шаррукине, все — 1-е тыс. до н. э.) и Иране (в городище Еога-Зембиле, 2-е тыс. до н. э.)».

Как видно из приведенных строк, зиккураты по планете как черепки не валяются. А теперь выходило, что к списку знаменитых зиккуратов должен был прибавиться Оманский, сенсационный уже по той причине, что его нашли там, где ничего подобного не подозревалось. Вот они, черты общности легендарных цивилизаций!

Случилось так, что связаться с багдадскими учеными и расспросить их как следует Хейердалу не удалось. Мы отчалили. Проплыли Басру. Тур с нетерпением ждал Бахрейна и встречи с археологом Джеффри Бибби, чтобы подтвердилась информация, в истинности которой он не сомневался. Однако Бибби пожал плечами. И другие археологи, которых Хейердал расспрашивал на Бахрейне, тоже пожимали плечами: «Не слышали, нет, вряд ли...»

Возможно ли, чтобы буквально рядом, в соседней стране, было совершено масштабное открытие, а коллеги-специалисты о нем не знали? Радостная новость оборачивалась вздорной уткой. Тур недобрым словом помянул репортера журнала «Квик».