Симфония убийства - Игорь Лысов

обнажив клетчатую рубашку, заправленную в брюки под ремень. Рыжему было непросто. Совсем не так, как Борису — тот стоял спокойно и даже улыбался. Обычный пузатый тяжеловес, разве что щеки, как брыли у немецкого боксера, свисали ниже подбородка. Глазки маленькие, но смотрели точно и уверенно. С этим взглядом и встретился Силов…

— Хорошо, — Виктор произнес свое «хорошо» точно в той же интонации, что и «подождите»… Трое, не говоря ни слова, скрылись в жаре июльского бизнес-ланча. Официантка уже расставляла люля и салаты на столике:

— Все съешь, Витя Витевич?

— Съем…

До спектакля было еще часа три, и что делать Силову с мясом, салатами и борсеткой, он не знал.

— Заверни-ка это все мне с собой, — совершенно неожиданно решил Виктор. — Пиво оставь себе, а водку поменяй на коньяк. Тебе нормально заплатили? Если что — я добавлю.

— Нормально…

Официантка складывала в пакет еду, Силов ждал. Зачем ему этот пакет, да еще с мясом?

— Идиот! — Виктор выдохнул и поднялся с места.

У знакомой урны он постоял немного — вероятно, хотел выбросить еду, коньяк или даже борсетку, но не выбросил ничего, а пошел дальше, к театру. В гримерке Силов открыл пакет, достал салаты и стал есть. Голод и нервы взяли свое — чтобы не заснуть от напряжения, Виктор усиленно ел, время от времени поглядывая на коньяк. В конце концов он не выдержал и глотнул из бутылки.

Сытый Силов курил в щель открытого окна в гримерке и смотрел на огромое портмоне, что лежало на гримерном столике. Сумочка была увесиста и пузата. Докурив, Виктор залил окурок водой из-под крана, бросил его в баночку от клубничного варенья. Там вместо клубники давно лежали такие же окурки… Он наконец-то решился открыть борсетку. В сумке лежали три конверта: тонкий, толстый и очень пухлый. Последний был уже не конверт, а небольшой пакет. Про тонкий Силов понял сразу — деньги Николая. А вот два остальных были непонятны. Пакеты были не запечатаны, и Виктор потянул пальцами уголок большого конверта… Там лежали деньги — шесть пачек новеньких банкнот, перетянутых специальной банковской лентой. На каждой из лент, что опечатывали пачку, было написано: пять тысяч рублей, умноженные на сто. Иными словами, в каждой пачке было по пятьсот тысяч — три миллиона рублей лежали перед Силовым.

Он рванулся к двери и вытащил ключ с той стороны, закрыв дверь, дважды крутнул в замке — дирижер остался один на один с целым состоянием. Для Силова это было состояние. Он умножал, делил в уме, пытаясь сообразить, сколько это в долларах или евро — ничего не получалось. Понятие «три миллиона» перевешивало все способности Виктора в математике…

В сознании несколько раз мелькнула маленькая и неприятная мысль, что теперь он лично должен убить человека, но импульс этот появлялся ненадолго и намеком, чуть-чуть задерживаясь в теле. Другая, большая и жирная мысль уничтожала все три миллиона! Даже то, что через полчаса ему нужно дирижировать «Веселую вдову» Легара, не могло отвлечь Виктора от этих шести пачек…

V

Все люди делятся на две неравные категории. Одна категория, огромная, хоть раз в жизни задавала самому себе вопрос: «Если бы у меня был миллион?» Другая категория — мизерная, ничтожная, ей и в голову никогда не приходила подобная мысль. Иногда даже хочется посмотреть на этих не умеющих мечтать людей — что они собой представляют, кто они и чем занимаются… Посмотреть в глаза тем же, кто задает себе такой вопрос, — не хочется: они ничем не отличаются друг от друга — обычные нормальные люди. Отличаются только их ответы на этот вопрос. Здесь тоже есть категории, куда можно рассортировать все ответы, но их множество, этих категорий, — тут нельзя однозначно сказать: все хотят этого или этого.

Вот тут-то начинается разноцветие вкусов, желаний, страстей, бед, радостей — тут, собственно, и начинается жизнь! Какие только желания не заказывает себе человек! Бесконечные мириады аппетитов восстанавливают справедливость, мир во всем мире, строят храмы, украшают свое жилище, помогают тем, у кого нет этого миллиона, мстят своим обидчикам или обидчикам всего человечества, разрушают жилища, города… То есть все то, что люди делали, делают и будут делать и без этого миллиона в кармане… И ничего особенного не случилось бы, если каждому дать миллион и позволить осуществить свою мечту! Нашелся бы другой с подобным миллионом, который не дал тебе никакой возможности стать счастливым! Миллионы потрачены, счастья не прибавилось!

Нельзя давать всем! Только пустая трата времени и простеньких страстей! Надо, чтобы кто-то случайно ото всех получил этот миллион и теперь, имея все возможности, осуществил то, что захочется! Тогда и мир изменится в какую-нибудь сторону, обязательно изменится, если миллион не у всех, а у избранного…

У Силова было целых три миллиона! Надо только… Но это мелочь, совсем мелочь, если считать, сколько людей ждут этого «надо только…». Почему-то тревоги последних дней исчезли, Виктор практически вернулся к своему боевому настроению: принять все как должное и жить в радости — в личной радости. Без единства и без борьбы! Не он придумал эту теорию, не ему ее опровергать.

Силов очнулся по-настоящему только в момент вальса — до этого он автоматически дирижировал, не вдаваясь в подробности музыки. И когда флейта, нежная флейта окутывала вальс, который и в жизни, и на сцене всегда был дороже денег, Виктор очнулся — продолжая дирижировать, смотрел на флейтиста — тот упоенно звучал. Силов стал держаться именно его ритма и повел за флейтой весь оркестр. После вальса, после сцены победы любви над деньгами во «Вдове» наступила малюсенькая пауза. В яме переглянулись — сегодня была музыка. Силов, вытерев пот у уголков рта, улыбался вместе со всеми…

После спектакля Силов заперся в гримуборной, приоткрыл нижний ящик, где лежали портмоне и бутылка коньяка. Поискав стакан, Виктор торжественно налил себе немного спиртного, посмотрел в зеркало. Ямочки стали чуть меньше; за эти несколько дней Виктор сильно осунулся, похудел. С удивлением обнаружил щетину на лице — такого он себе не позволял никогда. Щетина была неплоха, так многие носят и многие мечтают, но Силова поразил тот факт, что он забыл побриться сегодня.

— Больше не повторится, господин миллионер, — пошутил он с самим собой. Шутить ему, честно говоря, было не с кем. Лиза не для этого создана, а друзей у Силова нет, есть только отражение в зеркале. Отражение улыбнулось…

Выпив коньяк, Виктор приоткрыл окно и закурил. Публика уже расходилась — несколько парочек оставались в театре и после спектакля — есть люди, которые