Симфония убийства - Игорь Лысов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виктор ехал именно сюда. Свернув с дороги, потрясся по ухабам и выбоинам, оставшимся от последнего приступа разворовывания, завернул за угол стены, чтобы машину не было видно с трассы, остановился. Не выходя из машины, он курил, изредка поглядывая по сторонам и в зеркала — никого… Удовлетворенный такой проверкой, Виктор вышел из машины. На всякий случай свистнул изо всех легких — никого.
Силов бродил возле бывших коровников, заглядывал в проемы окон — ясно, что он что-то искал. Дойдя до крайнего коровника, Виктор вошел в него и огляделся — никакого запаха, все поросло репейником и травой, через амбразуру окна: остатки загона для свиней, — полусгнившие палки, торчащие из земли, были не больше метра — коровы бы перескочили, как думалось Силову. Усевшись под окном, Виктор достал из кармана небольшой сверток. В тряпке лежала граната, обычная граната, которую он видел в военных фильмах, — такой маленький ананас на палочке. Инструкцию он вызубрил досконально: взять гранату в правую руку так, чтобы сам ананас этот был в кулаке, ни в коем случае не держать за торчащий стержень. Указательным и средним пальцами прижать к самой гранате пластину, что выходила из стержня и огибала половину длины этой черной дыньки. Левой рукой отогнуть прутики — Прокофьев их назвал усиками — и за кольцо, к которому они присоединены, выдернуть их совсем. Правую руку не разжимать! На это очень твердо указывал Иван Грозный, то есть сам бутафор Василенко… Все! Дальше нужно бросать в цель, предварительно выбрав укрытие серьезное и за которое можно спрятаться за три секунды.
Что касается укрытия, то оно было очень даже приличное — стена коровника. Силов сходил, посмотрел место, где уже все развалилось, — сантиметров двадцать толщина, не меньше. Да и дыра оконная была широкая — надежная стена, одним словом… Виктор стоял и смотрел на бывший вольер для свиней — лицо его было спокойно, сосредоточенно, взгляд жесткий, хваткий — он смотрел прямо перед собой на какую-то кочку в трех-четырех метрах от стены.
Затем он махнул рукой в сторону окна и громко произнес: «Двадцать один, двадцать два, двадцать три»… На «двадцать два» Силов отскочил от окна и упал на землю — «двадцать три». Он успевал…
Переложив гранату в правую руку, Виктор внимательно осмотрел кулак — пальцы прижимали пластину, кольцо (а по Прокофьеву — чека) было доступно, также доступны и усики…
Силов разогнул их, выдернул кольцо и со всего маху бросил гранату в кочку за окном. Граната еще не долетела, а Виктор прыжком бросился на землю. Пораженная тишина обрушилась на бывшую ферму грохотом взрыва, и тонна скотского говна вместе землей разлетелась во все стороны. Сквозь оконный проем летело месиво этого дерьма и накрывало голову, спину, даже ноги дирижера-испытателя. Секунда — и все стало тихо, как прежде. Силов лежал долго — сразу подняться у него не хватило сил. Когда же сердце вернулось на свое место, Виктор медленно приподнялся и, скорчившись, подошел к окну. Осторожно, на всякий случай, он медленно высунулся в оконную дыру — на месте кочки была яма около метра глубиной. Испытатель выпрямился и устремился к машине. Заглянув за угол, он убедился, что трасса пуста и вообще никого нет рядом. Уже садясь в машину, Виктор заметил на одежде и в волосах остатки говна и глины. Сняв куртку и вывернув ее наизнанку, Силов стирал с волос всю эту мерзость, после чего прошелся и по джинсам. Несколько раз он останавливался и принюхивался — потревоженное дерьмо не потеряло своих первоначальных свойств, несмотря на время. Выбросив куртку, Виктор сел в машину и уехал.
Уже на трассе щелкнул магнитолой: божественная Тоти даль Монте заполнила салон «праворульки» своей Casta Diva — неземной арией из «Нормы» Беллини. Запах дерьма и вселенская музыка окружали Силова в эту минуту.
Глава третья
I
Лето выдалось ожидаемо жарким. Солнце испепеляюще плавило асфальт, зелень, мозги. Город, кто покредитоспособнее, на июль уезжал подальше — Европа, особенно северная, была переполнена уроженцами среднего юга России. Москвичей, конечно, не переплюнуть — они почти всеми своими миллионами тусовались в прохладных кафешках среди каменных древних стен, которые специально были выстроены триста-пятьсот лет назад для туристов и киношных декораций… Вот там среди массы москвичей и коротали жару состоятельные южане…
Остальная же часть народа пряталась по дачам. В городе оставались только совсем неспособные наскрести сумму для бегства от жары и те, которые плевали на все и работали, работали, работали…
Ну, конечно же, туристы… Неизвестно откуда и по какой причине приезжали сюда соотечественники погреться и каждое лето жаловались друг другу — ну и жара нынче! Мелкий и средний бизнес ловил это дыхание вспотевших путешественников и вовсю торговал — меркантильные предприниматели любили это время, — рынки и лавочки богатели…
Вне рынков жизнь замирала. Даже дома захлопывали все свои окна и вдобавок закрывали стекла серебряной пленкой — воздух в городе кипел. Вдоль зданий на асфальте равномерно расположились темные влажные пятна. Со всех кондиционеров капала, текла водичка — это жилища так себя охлаждали… Приятным можно было назвать только одно — дозволялось ходить почти полуголым, никого это не смущало. Пляжи заполнялись ближе к вечеру — днем же несколько аборигенов глянцевались под иссушающим кости пеклом. Все городские скамейки, как бы зимой их ни укрепляли, были перенесены с тротуаров, аллеек, автобусных остановок под малочисленные деревья, там они быстро заполнялись, и ушлый бизнес на самоходных киосках вовсю торговал водой, соками, мороженым у самого носа изнывающих от жары. Торговали и пивом, не объявляя, конечно, каждому встречному об этом.
Среди тех, кто не выехал из города, был и Силов. Нынче он совсем не замечал зноя — у него был план. Легкая белая майка и синие, тонкой парусины штаны, сандалии, держащиеся на двух тоненьких ремнях, — все, что было на Викторе в этот день. В руках он держал пакет из-под товаров «Дольче и Габбана»…
Дирижер сидел на набережной под навесом киоска «Баскин Роббинс» и ел мороженое. Его любимого «Ленинградского» давно уже не продавали — приемлемой заменой считался пломбир с шоколадной крошкой. Ел Виктор неторопливо, пломбир таял и капал на штаны, оставляя после себя крошечные пятна. В складках
