Рубиновый рассвет. Том I - Евгений Неволин

Затем тишина вновь сомкнулась над собранием.

Первым заговорил мужчина — его голос, хрипловатый и выветренный годами, выдавал в нём старейшину Ордена.

— Свиток, найденный в Глотке тринадцать лет назад, наконец раскрыл часть своих секретов. Там говорится о «Том, кто вернётся сквозь ледяную завесу». Не о воскрешении — о возвращении. И судя по датам… это должно произойти в течение года.

В воздухе повисло тяжёлое молчание.

Женщина, чей высокомерный, отточенный голос не выдавал ни возраста, ни эмоций, продолжил:

— Северные лорды усиливаются с неестественной скоростью. Их мятежи теперь не просто недовольство короной — они действуют слишком слаженно. Как если бы кто-то… направлял их.

Парень, молодой и самоуверенный, щёгольски откинул край балахона:

— Мои люди прислали донесение. В эльфийских землях на востоке появилась Чёрная Хворь. Не чума, не болезнь — что-то, что заставляет тени двигаться сами по себе.

Сайлос дождался своей очереди.

— Оракул сказал: «Ищи Палача там, где лёд встречается с мёртвой водой». И три дня назад мы подобрали человека. Он появился посреди ледяного моря — без корабля, без следов обморожения. У него рубиновые глаза, прикрывает их очками. На допросе он не дал ни одной правдивой ответной реакции, кроме одной фразы, сказанной однажды вечером капитану: «Я не бежал от казни, я был плахой».

Он сделал паузу, заметив, как несколько фигур за столом слегка подались вперёд.

— Он проиграл матросу в тренировочном бою, но один его бросок… был неестественно точен. А сегодня он увидел Радужную Королеву. Ту самую. Без приборов, без навыков. Просто… знал, где искать.

Тишина взорвалась.

Мужской голос, глухой, будто из-под земли: Он из Глотки.Еще один мужской резкий, как удар кинжала: Или посланник.Первый голос медленно: …Или сам Палач.

Стол загудел. Кто-то предложил немедленно схватить Гилена, другие настаивали на слежке. Женщина холодно заметила:

— Если он действительно связан с предсказанием… мы не сможем убить его обычными методами.

Сайлос наблюдал за дискуссией, чувствуя, как в груди разгорается странное чувство — нечто среднее между предвкушением и страхом.

— Он уже ушёл в трущобы. Куда — пока не знаю. Но если он ищет что-то там… значит, это стоит найти и нам.

В ответ кто-то тихо рассмеялся — сухо, без веселья.

— Тогда пожелаем удачи… Палачу.

Тишина после последних слов Сайлоса длилась недолго.

Инквизитор – тот, что сидел ближе всех к потухшему камину, – наклонил голову, и его голос, тихий, но неумолимый, прозвучал как приказ:

— Брат Сайлос, мы просим тебя остаться рядом с этим... человеком. Наблюдай. Записывай каждую мелочь. Если он действительно связан с пророчеством – мы не можем упустить его из виду.

Сайлос слегка склонил голову в согласии, пальцы непроизвольно сжали обложку блокнота.

— Так и сделаю.

Из глубины зала раздался глухой, густой бас, словно доносящийся из-под земли. Все повернулись к массивной фигуре, скрытой в тени.

— Что ж, братья... – его слова звучали медленно, словно тяжёлые шаги по снегу. — Ровно через декаду встретимся здесь же. Обсудим новости.

На этом собрание было завершено.

Один за другим инквизиторы поднимались и растворялись во тьме – кто через потайные двери, кто просто шагнув в тень и исчезнув без следа.

Сайлос оставался на месте ещё несколько мгновений, ощущая тяжесть нового задания. Где-то в трущобах Аль-Дейма бродил человек, который мог оказаться чем угодно – ключом, угрозой... или тем, кто пришёл исполнить древнее пророчество.

Он закрыл блокнот, встал и направился к выходу. Его ждал Рубин. И ночь, полная теней.

‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗

Улица была холодной, как лезвие ножа, и такой же грязной. Гнилые доски, разбитые бутылки, застывшие в снежной жиже — здесь даже воздух казался испорченным, пропитанным запахом немытого телa и отчаяния.

Крысы, толстые и наглые, шныряли под ногами, уже не боясь нищих. Те, кто ещё мог двигаться, ловили их дрожащими руками — не из страха, а от голода. Мясо есть мясо.

Вороны облетали это место стороной. Им хватало добра в Верхних кварталах — там, где падаль была посвежее, а глаза умирающих ещё блестели надеждой. Здесь же... здесь что-то изменилось.

Будто сама тьма между домами стала гуще. Будто тени затаили дыхание. Будто что-то — огромное, древнее, не предназначенное для этого мира — только что открыло глаза.

Узкая улочка, ведущая в никуда.

По ней шагала одинокая фигура — высокая, закутанная в потрёпанный плащ. Капюшон скрывал лицо, но если бы кто-то осмелился заглянуть под него...

Увидел бы чёрные круглые очки, за которыми скрывалось нечто, от чего кровь стыла в жилах.

Прохожие — если их можно было так назвать — инстинктивно жались к стенам, когда он проходил мимо. Даже самые отчаянные головорезы не поднимали глаз.

От него веяло. Не смертью. Не магией. Чем-то гораздо хуже. Древним. Пустым. Бесконечно голодным.

Люди на улицах, жалкие и измождённые, поспешно расступались перед закутанной фигурой. Шёпотом передавали друг другу новые слухи.

Старуха, торгующая гнилыми овощами, судорожно крестилась, пряча глаза. Двое подростков, только что делившие крысиную тушку, замерли, прижавшись к стене, будто надеясь, что тень скроет их. Даже местные пьяницы, обычно не обращающие внимания ни на что, кроме дна бутылки, невольно отползали в сторону, когда его силуэт появлялся в поле зрения.

Гилен шёл спокойно, не обращая внимания на перешёптывания. Его новый взгляд, пронзительный и безжалостный, скользил по окружающему миру, отмечая то, чего раньше он не замечал: ауры страха, дрожащие вокруг людей, будто пламя на ветру; тонкие нити жизни, пульсирующие в жилах каждого встречного; тьму, которая теперь казалась ему не просто отсутствием света, а чем-то… живым.

Внутри себя он экспериментировал с кровью, заставляя её течь медленнее, быстрее, меняя ритм