Рубиновый рассвет. Том I - Евгений Неволин

— Кажется, наш смельчак не рассчитал сил, — прошипела Луиза, но в её глазах вспыхнуло разочарование. Она явно ожидала большего.

Капитан Мейер громко расхохотался, хлопая ладонью по столу:

— Чёрт возьми, Рубиновый! Я же предупреждал! Эта дрянь даже тролей валит наповал!

Гилен сглотнул ком ледяной боли в горле. Алкоголь начинал свое дело - мир вокруг поплыл, но сознание пока оставалось ясным. Он поднял взгляд на Луизу, и сквозь жгучую боль ему удалось выдавить улыбку:

— Кажется... вам досталась моя компания... мадам.

Луиза медленно провела языком по верхней губе.

— О, не волнуйтесь, — прошептала она очень близко к его уху, — я позабочусь о вас... как о самом дорогом госте.В её голосе звенела сталь, прикрытая шёлком.

Мейер покачал головой:

— Ну ты и влип, дружище! Эта лисица сожрёт тебя с костями.

Где-то в глубине сознания Гилен чувствовал, как его Кровавый Исток судорожно пытается нейтрализовать яд, но монетка уже решила - сегодня не его день. Оставалось только играть роль проигравшего... и наблюдать, какие карты откроются в этой игре.

Луиза плавно поднялась из-за стола, её движения были нарочито медленными, словно давая Гилену время рассмотреть каждый изгиб её фигуры, подчёркнутый мерцающим шелком платья.

— Ну что же, мой рыцарь в стеклянных очках, — её голос звучал как теплый мёд, с легкой дрожью мнимой неуверенности, — вы ведь не откажетесь проводить слабую женщину через эти… опасные улицы?

Её пальцы легли на его рукав — лёгкое, едва ощутимое прикосновение, которое тем не менее заставило кровь Гилена ударить в виски. Он видел её игру — каждую деталь, каждый просчитанный жест, но его тело предательски реагировало.

— Я не рыцарь, — пробормотал он, вставая. Алкоголь туманил сознание, но недостаточно, чтобы не заметить, как её губы дрогнули в едва уловимой улыбке победы.

Улицы Аль-Дейма были пустынны в этот час. Лунный свет, пробиваясь сквозь тучи, рисовал на камнях причудливые узоры, напоминающие Гилену забытые руны. Луиза шла рядом, намеренно сокращая шаг, чтобы её бедро иногда касалось его ноги.

— Вы так молчаливы, — прошептала она, наклоняясь ближе. Её дыхание пахло дорогим вином и чем-то ещё — возможно, ядом, скрытым под языком. — Неужели я так пугаю вас?

Гилен стиснул зубы. Его ладони вспотели, а в груди бушевало противоречие: разум кричал об опасности, а тело... тело жаждало прикоснуться к этой женщине, вдохнуть её аромат глубже, ощутить тепло её кожи.

— Вы меня не пугаете, — ответил он, стараясь говорить ровно. — Но ваша... манера держаться... настораживает.

Луиза рассмеялась — звонко, как колокольчики, но в её глазах не было веселья.

— О, какой вы наблюдательный! — Она снова коснулась его руки, на этот раз позволив пальцам задержаться на мгновение дольше. — Но разве не приятно иногда… довериться чувствам?

Её слова висели в воздухе, обволакивая его, как паутина. Гилен чувствовал, как его сердце бьётся чаще, как кровь приливает к лицу. Он ненавидел эту слабость.

Когда они свернули в узкий переулок, ведущий к её гостинице, Луиза внезапно остановилась.

— Смотрите, — она указала на луну, выглянувшую из-за туч. — Прекрасно, не правда ли?

В этот момент она повернулась к нему — так близко, что он почувствовал тепло её тела. Её губы были в сантиметре от его, глаза — огромные, тёмные, полные мнимого восхищения.

— Я... не заметил, — пробормотал Гилен. Его голос звучал хрипло.

Луиза улыбнулась, словно получила всё, что хотела.

— Как жаль, — прошептала она, отступая на шаг. — Но у нас еще будет время… Показать вам красоту этого мира.

Её рука скользнула по его ладони, оставляя лёгкое, обжигающее прикосновение — словно раскалённый шёлк, мимолётный и запоминающийся.

Луиза не отпускала его. Её улыбка стала мягче, теплее — не та искусственная усмешка, что была в таверне, а что-то почти... настоящее. Почти.

— Как странно, — прошептала она, слегка наклоняясь к нему, будто доверяя секрет. — Обычно мужчины так спешат рассказать о себе. А вы... будто появились из ниоткуда. В буквальном смысле.

Её глаза, тёмные и глубокие, как ночное море, ловили его взгляд, не давая уклониться. Мир вокруг будто сузился до них двоих: шум улиц затих, свет фонарей превратился в размытое сияние, и даже холодный ветер перестал щипать кожу. Остались только они — и этот тихий, интимный диалог, где каждое слово было ловушкой.

— Мне нечего рассказывать, — ответил Гилен, но голос его звучал глубже обычного. Алкоголь и её близость делали своё дело. — Корабль. Море. Вас это действительно интересует?

— Всё, что касается вас, интересует меня, — она произнесла это так естественно, будто говорила о погоде. Её пальцы слегка сжали его рукав. — Но особенно... как человек может выжить в ледяной воде без единого признака обморожения?

Гилен почувствовал, как по спине пробежал холодок. Она знала. Или догадывалась.

— Вам показалось, — сказал он, но Луиза уже смеялась — лёгким, серебристым смехом, который заставлял сердце биться чаще.

— О, я многое могу вообразить, но не это. Например... — Она приблизила губы к его уху, и её шёпот был горячим, как прикосновение огня. — ...что вы вовсе не человек.

Он замер.

И в этот момент мир резко вернулся на место.

— Эй, красотка! — хриплый голос разорвал тишину. — Такие сладкие персики должны быть на виду, а не прятаться в переулках!

Из темноты вывалился пьяный детина с перекошенной ухмылкой. За ним ещё четверо — бандитского вида, с ножами за поясом.

Луиза мгновенно "испугалась". Она вжалась в Гилена, её пальцы вцепились в его плащ, а губы дрожали.

— Ох... — её голос был тонким, испуганным, но Гилен чувствовал — её сердце билось ровно. — Они выглядят... опасными...

Пятеро мужчин расхохотались, растягиваясь в полукруг перед ними.

— Правильно испугалась, девица. Но мы не кусаемся... если ведёшь себя хорошо.

Гилен медленно выдохнул. Его тело ещё горело от её близости, разум мутнел от алкоголя, но одно он понимал отчётливо:

Луиза подстроила и это.

И теперь с интересом наблюдала, что он будет делать.

В тот миг, когда Луиза прижалась к нему, притворяясь испуганной, в глубинах существа Гилена что-то сдвинулось. Нечто древнее, забытое, дремавшее в самой сердцевине его Вечности, вдруг приоткрыло один глаз — и этого хватило.

Он не изменился внешне. Ни тени гримасы на его лице, ни единого мускула, дрогнувшего в гневе.