Сердце Рима - Макс Ридли Кроу

Ника замерла, не дойдя до веранды, где рассчитывала выпить чашку невкусного кофе.

– Рождества в этом году не будет? – уточнила девушка, нервно улыбнувшись. От выражения лиц собравшихся ей стало не по себе.

– Анимус прибыл, – бодро сообщил Прометей, который, похоже, не разделял общей настороженности. Он выглядел как миллиардер, снявшийся для обложки глянцевого издания. – Ждет тебя.

– Отлично, – Ника опустила глаза и увидела, что по поверхности кофе в чашке пошла рябь. У нее дрожали руки. Надо же! Еще вчера ей казалось, что она готова нырнуть в анимус немедленно, лишь бы всё скорее закончилось. Откуда же это дурное предчувствие?

– Давай, девочка, подай нам этих уродов на блюдечке, – подбодрил ее Колин, хоть его оптимизм звучал фальшиво.

– Мы все хотим домой, – слабо улыбнулась Сэб и повернулась к Прометею. – Меня пустят к аппарату? Или без настроек собираетесь ее мозг зажарить?

– Вы очень помогаете расслабиться, – буркнула под нос Ника.

Всю дорогу до берега, где временно расположили фургон с анимусом, не рискнув извлекать аппарат из автомобиля, Прометей, как ему казалось, настраивал девушку на нужный лад. Он указывал даты и события, на которых ей предстояло сконцентрироваться. Ника знала, что воспоминания при погружении могут расположиться хаотично, и на поверхности окажется участок более глубокой давности, тогда как события, случившиеся позже, будут глубоко зарыты. Мозг – тонкая материя, и хотя программы Сэб позволяют обойти его «систему безопасности» для получения сокрытой в ДНК памяти, обрабатывается и изымается память все равно через разум носителя. Такой вот технический недостаток.

– Ты помнишь события, на которых оборвалась цепь воспоминаний? – спросил Прометей, когда они подошли ближе к фургону.

Обогнавшая их Сэб уже взялась за настройки. Колин проверил состояние аппарата. Он сам собрал его из тех частей, что ассасинам удалось похитить у тамплиеров, а многие детали пришлось доставать на черном рынке. Выглядел анимус в самодельной сборке не слишком презентабельно, но по своим техническим характеристикам не уступал блестящим машинам, изготовленным в мастерских тамплиеров или Созидателей.

– Конечно, – Ника краем глаза следила за происходящим в фургоне. – Лорин пришлось покинуть Индию. Клайв, в которого она неуместно втюрилась, был не только тамплиером, но и говнюком, что чаще всего – одно и то же. Он ей не поверил. А Римлянин, который вроде был в одном с ним ордене, сперва подставлял Клайва, а потом – повернул все против Лорин. Подозреваю, что он играл по указке госпитальеров.

– Римлянин? – Прометей задумчиво нахмурился. – Я не знаток истории ордена, каюсь. Но могу покопаться в своих архивах.

– Не напрягайся, – Колин оставил попытки помочь Сэб и выпрыгнул из фургона. – Мы знаем, что так и было. На это указывают неоспоримые улики.

– «Улики», – передразнил его бывший Созидатель. – В этом наше отличие. Я не опираюсь на косвенные улики, только на факты. И тебе советую.

Он повернулся к Нике:

– Сконцентрируйся на главной задаче. Нам нужно разыскать Сердце. Пусть крошка Лорин отдаст нам его.

В голове Ники зрел вопрос, она как раз собиралась его озвучить, когда послышался голос Сэб:

– Готово.

Не чувствуя ног, Ника поднялась в фургон.

Здесь находился анимус – аппарат, похожий на компактный томограф. От действий Сэб он будто ожил: подмигивал лампочками, тихо урчал, как довольная кошка.

– Ложись, – Сэб помогла ей разместиться, взяла за руку и крепко сжала.

Ника удивленно посмотрела на нее. Обычно та не проявляла такой сентиментальности перед отправкой в анимус.

– Отыщи то, что ему нужно, – тихо произнесла Сэб, прожигая ее взглядом. – Я обязана вернуться к сыну.

– Как я могу помочь? – Ника не представляла, какие аргументы понадобятся ордену ассасинов, чтобы принять сбежавших отступников.

– Если у нас будут доказательства, что Созидатели угрожают братству, они послушают, – шепотом произнесла Сэб, чтобы больше никто не смог услышать. – Дай мне эти доказательства.

Ника ничего не ответила. Что она могла сказать? Когда память Лорин подчинялась ее воле? Ника легла на жесткую поверхность, засунув голову под нависающую часть аппарата. Слишком душно, и тошно, и хочется пить. Но это только от волнения.

Сэб быстро пристроила датчики. Их было куда меньше, чем в кабинете Созидателей.

– Ну что? – послышался вопрос.

Ника кивнула.

– Врубаю.

Великобритания. Лондон. 1761 год

Ветер завывал за окном волчьей стаей, свистел в щелях, точно кнут. Свеча оплывала, сгибалась под тяжестью огня. Воск капал на серебряный подсвечник, а оттуда – на стол. Вот-вот застывающая лужица воска доберется до небрежно брошенной шали.

Женщина, сидящая у камина, не обращала внимания на то, что шерстяное кружево может испортиться. Она была поглощена странным занятием: бережно и аккуратно, как художник создает полотно, она погружала в жаркие объятия пламени один свиток за другим, конверт за конвертом. Она вырывала листы из кожаных переплетов и, скручивая в трубочку, окунала в самое пекло. Жаркие блики огня золотили ее кожу, играли в завитках медных волос, отражались в печальных зеленых глазах.

Нужно было спешить, но нельзя допустить неточностей. Один уцелевший клочок, одна случайно затерявшаяся бумага может дорого стоить.

Лорин взяла следующий конверт из подготовленной стопки. Ее взгляд упал на подпись отправителя, и сердце защемило. Нельзя останавливаться, нельзя отвлекаться. Палач не должен вглядываться в лица. Но Лорин не смогла. Белыми пальцами она извлекла из конверта письмо. Это послание было адресовано не ей. В нем не было ни слова о тех чувствах, что некогда соединяли не просто двух людей, а два мира. Но это письмо – всё, что осталось у нее от того, за любовь к кому ее прокляло небо. Впрочем, не совсем так. Было нечто куда значимее письма, но Лорин предпочитала об этом не думать. Для его же блага.

Проведя пальцами по чернильной подписи, она сглотнула неуместный ком в горле. Разве сейчас время для сентиментальности? Харди вот-вот может появиться, а его указание было четким: уничтожить все письма и записи о поездке в Индию.

Лорин вернулась в 1757 году. На дальний заокеанский берег ее отправляли с целью задокументировать значимые исторические события и при необходимости повлиять на них, как сочли бы необходимым Созидатели, в чьем ордене она состояла в качестве агента. Ничего сложного, привычная задача. Но все обернулось катастрофой. Ей пришлось срочно бежать обратно в Лондон, поджав хвост и зализывая раны. А Харди… Харди принял удар на себя. По сути, это было его провалом, он – наставник, и ему отвечать за оплошности выбранного агента. Почти три года длится эта пытка молчанием, пытка забытьем. От нее отвернулись, словно от чумной. Ко двору, как и прежде, она допускалась, вот только новое задание до сих пор не нашли, а деньги сочились сквозь пальцы. Еще немного и ей придется переехать в деревню к сестре Харди, к собственным детям. Стать дородной сельской мамочкой, доить корову по утрам и колоть дрова. Лорин, не глядя, бросила связку писем в огонь, едва коснувшись пальцами огня.

Дурное предчувствие отзывалось в сердце тревогой. Что-то не так. Харди ничего не объясняет, просит проявить терпение. Лорин же давно спит с ножом под подушкой, и дверь своей комнаты подпирает комодом.

Внезапно распахнулось окно, и ледяной ветер ворвался в комнату, он смёл со стола потухшую свечу, разбросал лежащие на полу бумаги. Лорин вскочила на ноги, всматриваясь во мрак ночного неба. Нет, просто вьюга да собачий вой. Она подошла к окну, не чувствуя холода, и вдохнула морозный воздух. Лондон спал, укрытый снежной крупой. Сквозь шум ветра послышался стук колес по мостовой, звон упряжи и цокот копыт. Кому-то не сидится дома в такую непогоду. Лорин потянула на себя ставни, намереваясь закрыть окно, но опустила взгляд и увидела повозку. Лошади остановились у порога дома, где она жила. Из кареты вышел один человек, чью сутулую высокую фигуру она бы ни с кем не спутала. Сопровождающие повозку солдаты остались на месте.

Лорин захлопнула ставни и метнулась к камину. Письма полетели в огонь одним ворохом. Она заперла дверь на засов и обернулась, чувствуя себя затравленным зверем. Бежать некуда. Лорин достала из-под подушки небольшой нож и пистолет из ящика шкафа. Зарядила.

Снизу доносились голоса. Слуга пререкался с Харди, пытаясь объяснить, что госпожа уже спит. С человеком, который служил у Созидателей в качестве мастера, куратора и наставника, не так-то просто спорить. Вскоре послышался звук шагов на лестнице.

Лорин уперлась в стол. Это ведь Харди. Просто Алистер Харди, добрый зануда. Тот, что вытащил ее из монастыря и сделал одной из самых влиятельных леди Англии.

– Лорин!

Дверь выдержала напор. Скрипнули петли.

– Лорин, это глупо.