Сердце Рима - Макс Ридли Кроу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И потому вопрос удивил Лорин. Камень она отдала в руки Харди.
– Мне повторить вопрос? – Хэмилтон подобрался, как охотничий пес, почуявший след. Он сплел короткие пальцы, положив руки на стол. На его ногтях темнели следы от чернил.
– Я думала, как вам ответить, – вежливо произнесла Лорин. – Я не слишком интересовалась его историей. И, откровенно, считаю, что его достоинства преувеличены. Возможно, он и вовсе легенда.
Оставаясь внешне бесстрастной, она следила за малейшими изменениями в его мимике. Если ее сейчас поймают на лжи – пощады не будет. Но ничто в лице ведущего допрос не переменилось.
– Мне жаль, – произнес он тоном, который явно давал понять, что это чувство ему не знакомо. – Завтра продолжим.
– Неужели нельзя было учесть мои заслуги перед орденом, чтобы не проводить беседу в темнице? – с неизменной вежливостью поинтересовалась Лорин.
Впервые за все время он позволил себе улыбнуться, хоть его тяжелые щеки едва всколыхнулись и тут же опустились на место.
– Учитывая ваши заслуги, мы говорим здесь, а не этажом ниже, в пыточной. Продолжим завтра. Доброй вам ночи.
Последняя фраза была чистой воды издевкой, поскольку Лорин предстояло ночевать в камере. До рассвета оставалось не так уж и много, допрос был долгим, но и спать она не собиралась. Конечно, ее разместили, можно сказать, с удобствами. Здесь была кровать, стол и стул, постель пахла свежестью. Камера высшего уровня. Хэмилтон прав – это лучше, чем пыточная.
Лорин была слишком занята, чтобы думать о своей судьбе. Перед ней, точно жемчуг, рассыпались воспоминания. Хаос? Нет, порядок, но ей нужно понять, какой. Почему вопросы шли в такой последовательности? Почему на допросе не присутствовал Харди?
– Римлянин, – Лорин подобрала с земли кусок глины, отпавшей от сапог конвоира, и начертила на кирпиче латинскую букву «R».
Появление итальянца в Индии, его попытка избавиться от Клайва, а позже – от нее. Если он не подчинялся тамплиерам в тот момент, то значит…
– Его завербовали, – Лорин хлопнула ладонью по кирпичу.
Он – одна из марионеток Созидателей. Но почему ее не предупредили? Почему он играл против нее, а не с ней?
Великий Могол. Еще одна загадка. Почему они спросили о нем? А точнее: почему им пришлось? Харди должен был передать его в Англию, должен. Но почему-то этого не сделал.
Три года о ней точно забыли, и вот вдруг темница. После всех тех объяснительных писем и отчетов. Харди уверял, что позаботится об этом! Что он…
И вдруг Лорин почувствовала, как покачнулся пол под ногами. Мурашки пробежали по коже. Рассыпанный жемчуг стал соединяться в созвездия. Вот она – система.
Им нужна не Лорин. Они хотят получить Харди.
– Боже, – она прислонилась к стене.
Жемчужина за жемчужиной нанизывались на нить, ложились ожерельем на грудь и всё ближе подкрадывались к шее.
Звук шагов оторвал ее от тяжелых мыслей. Дверь открылась, и на пороге камеры возник тот, чье имя Лорин мысленно проклинала. Едва он сделал шаг, как женщина бросилась к нему:
– Сукин ты сын! Ты меня подставил!
– Погоди… – Харди примирительно поднял руки.
– Бросил, как кость на откуп волкам, – она все наступала, и хоть в руках Лорин не было оружия, а она была на голову ниже своего учителя, тот отступил к закрытой двери. – Сам привел сюда!
– Выслушай, – попросил он с нажимом.
Лорин остановилась и тяжело вздохнула, кивком разрешила ему говорить.
– Хэмилтон давно роет мне могилу, – Харди достал из кармана платок и вытер пот со лба. В камере не было жарко. – Он точит зуб еще с тех пор, как меня назначили одним из двух десятков архивариусов. К тому же…
Он понизил голос до едва слышимого шепота:
– … он заручился поддержкой Людовика XV.[7]
– Абсурд! – нахмурилась Лорин. – «Орден не служит политике…»
– «… он над политикой», – закончил за нее Харди отрывок из кодекса. – Всё верно. Но не тогда, когда ты на закате лет все так же вычищаешь конюшни. Работать с арестантами и отступниками из бывших побратимов – не самая уважаемая роль.
– Ложиться под тех, на кого укажет орден, лучше? – фыркнула Лорин. – Но я не ропщу.
– Ты куда умнее, и ты молода. Он понимает, что Тауэр станет его склепом.
– Как и моим, – прорычала она, толкнув его в грудь. – Это ваша с ним война. Не моя!
Харди обошел ее, глядя вокруг так, словно находился в хижине, пропитанной холерой. Он смахнул пыль со стула и опустился на него, стараясь ни к чему больше не прикасаться.
– И что я могу сделать?
– Донеси, – Лорин поражалась его недогадливости. – Собери совет и скажи то, что только что сказал мне. Пусть отрубят голову ему, а не твоей бедной воспитаннице. Моя – гораздо красивее и очень мне идет.
Но Харди никак не отреагировал на шутку. Он задумчиво смотрел перед собой. Отблеск свечи лежал на его впалой щеке.
– Минимум двое из совета ведут политические игры, вопреки кодексу. Орден переживает нелегкие времена. После реорганизации, судов, неудачи с тамплиерами нам необходимо заполучить собственную казну. Либо доступ к чужой.
Глаза Лорин сузились, она смотрела на наставника с недоверием. Он говорит несусветную чушь! Роль Созидателей в этом мире заключается в их беспристрастности. Они создают историю, корректируют ее на благо развития человеческой цивилизации. Затевая войну, они думали о развитии страны. Изолируя источники передовых мыслей – спасали неподготовленные умы от последствий иллюзорной вседозволенности. В этом была цель! Но если ее заменить на политически пристрастную позицию, то страны-фавориты получат небывалый перевес. Рывок в их экономике трудно вообразить, а значит, другие будут сброшены на дно выгребной ямы. Баланс, за который сражались Созидатели, сражалась она – нарушится.
Если Харди не сошел с ума, то значит, мир вскоре изменится.
– А прежде, – она обошла стул, на котором сидел ее учитель, – кто-нибудь делал нечто подобное? Играл за королей?
– Насколько мне известно… – начал было Харди, потом поднял голову и встретился с ней взглядом. Еще до того, как он ответил, Лорин сама догадалась. – Несколько раз. Это делалось завуалированно, но в совете часто нет единого мнения. Все решает голосование, а как ты знаешь…
– Все продается и всё покупается, – она села на край жесткой кровати. Ее талант заключался не только в красоте, ловкости и дипломатии. Лорин умела видеть верный путь, безграничное количество вариантов, просчитывая их в мгновение ока. И сейчас перед ее внутренним взором хрупкие осколки вновь образовывали цельную картину.
Харди заподозрил предвзятость членов совета. Он вмешался, они нанесли ответный удар. В удобный момент на поле был выведен новый игрок – Римлянин. Как они переманили к себе тамплиера – не важно. Им было, что предложить, как и ему. Лорин видела это так же ясно, как если бы стала свидетелем ключевых событий. За это ее и ценил Харди. Он молчал и смотрел на нее, ожидая, когда ученица поймет всё сама.
– Значит, меня осудят в любом случае. Вернее – тебя осудят. А я просто пешка для обмена любезностями, – она фыркнула и сложила руки на груди. – Ты сдал меня. А еще – но это мелочи – украл у ордена бриллиант размером с мой кулак!
Харди вскочил с места и возмущенно выдохнул:
– Должен заметить, что это ложь! Ты украла его у индусов, а я лишь сохранил.
– Сохранил?! – Лорин смотрела на него снизу вверх. Никогда прежде она не злилась на Харди столь сильно. – Сокрыл! И в этом тоже обвиняют меня.
Алистер Харди все еще пылал от гнева, но понемногу этот жар остывал, и он, устало опустив плечи, сел обратно на стул.
– Этот камень не должен к ним попасть, – произнес он убежденно.
– Сейчас самое подходящее время для мелкой кражи? – язвительно поинтересовалась Лорин.
– Ты не понимаешь. Его долго искали, на это бросили лучших ищеек, до которых нам с тобой расти и расти. Но повезло тебе… если можно так сказать. Могол – не камень, не просто очередная дорогая безделица. Это залог. Фаворит получит его как доказательство союза. Что-то вроде лаврового венка для победителя.
Его собеседница ахнула, догадавшись о чем идет речь. Могол получил новую стоимость. Его цена – союз Созидателей с государством, символ принадлежности к избранным.
– Чего ты добиваешься? – Лорин понимала, что Харди едва ли руководствовался детским желанием отомстить отцу, спрятав его парадные туфли. В действиях должен был быть расчет.
– Грядет голосование.
Пятерка старейшин раз в год обновляла свои ряды, избирая троих новых членов. Два срока подряд не правил еще никто, таков устав. Но влияние не всегда обусловлено действительным положением. У многих старейшин появляется круг единомышленников, и, конечно, удача, если один из них занимает должность своего идейного вдохновителя. По сути, он придерживается того же пути, что и наставник, это гарантирует стабильность курса. Увы, не всегда дело было в удаче. Интриги, как главное оружие Созидателей, часто направлялись в сам орден. Пока речь шла исключительно о влиянии на развитие человечества, конфликты сводились к различию во взглядах на решение одной и той же проблемы. Но когда на чашу весов ляжет политика, всё изменится. Речь пойдет о жажде власти, а этот яд страшнее укуса кобры.