Наброски пером (Франция 1940–1944) - Анджей Бобковский

В последнее время все больше разговоров об американских «летающих крепостях». Это не новые машины. Образец был готов задолго до войны, теперь его запустили в серийное производство. Четырехмоторный дракон, несущий около восьми тонн бомб. Сейчас англичане бомбардируют Германию двухтонными бомбами, но речь идет и о четырехтонных. Немцы называют их Bezirksbomben, потому что одна такая бомба может разрушить целый район. Прогресс есть, аж сердце поет. Человек радуется, как ребенок, услышав про такие чудеса. До какой дикости ОНИ нас довели. Мы мстим им их собственной «культурой».

20.10.1942

Лаваль произнес слезное обращение к рабочим, чтобы те ехали на работу в Германию. Рабочие не хотят. Все закончится принудительной отправкой. На многих предприятиях уже составлены поименные списки людей, которые должны уехать. Организован транспорт, но на вокзал не приходит и половина тех, кто получил повестку. Страх и нервозность. Но пока все не так строго. Нет никаких облав, вывоза, оцеплений.

27.10.1942

День рождения. Время могло бы бежать и помедленней. Не успел еще полностью избавиться от шока, что не сдал экзамен на аттестат зрелости (по польскому языку, наверное, отсюда тяга к письму), а уже десять лет прошло. В качестве подарка я получил от Баси мундштук, а от англичан — большое наступление в Египте, цель которого разгромить Роммеля Африканского.

1.11.1942

В первый раз с момента приезда в Париж мы не пошли на Пер-Лашез. Весь день просидели дома. Я читаю десять томов «Записок герцогини Абрантес», жены генерала Жюно{102}. По слухам, в процессе написания ей помогал Бальзак. Злобная баба, настолько злобная, что с некоторых страниц брызжет яд. Что за истории… Яростная патриотка. Режет французам в глаза правду-матку. Подлость не дает ей покоя так же, как и мне. Французы в момент вступления российских и прусских войск в Париж вели себя точно так же, как в 1940 году. Раболепие перед победителем, отказ не только от Наполеона (это может быть оправдано), но в целом от чести, гордости и чувства собственного достоинства уже тогда потрясали, как и два года назад. Память у бабы хорошая и часто смущающая, поскольку подкреплена документами. Она привела точный список драгоценных камней и вотивных даров, которые маршал Ланн{103} украл в церквях Сарагосы. Печальная история, эта осада Сарагосы. Один генерал за другим, один маршал за другим ломают себе зубы о каждый дом, в то время как там, в Париже, увядает лист за листом на лавровом венке непобедимого императора. Читаю, а перед глазами то же самое в настоящее время. Там, на берегу Волги, клыки генералов и маршалов непобедимого фюрера ломаются о каждый дом Сталинграда. День за днем увядают и опадают листочки на «Eichenlaub»[642]. И не помогают новые назначения и ордена, как тогда уже не помогали майораты и титулы, присваиваемые императором.

2.11.1942

Мы не взяли Сталинград. И, что еще хуже, мы собираемся получить пинка под зад под Эль-Аламейном. Монтгомери так прижал нас 27 октября и продолжает давить, что мы задыхаемся. Мы уже пишем о «сокрушительном преимуществе противника» и готовим отчет о «победоносном отступлении».

6.11.1942

Veni, vidi, vici[643]. Так может сказать о себе сэр Монтгомери{104}. Роммель Африканский проиграл сражение под Эль-Аламейном и бежит сломя голову, преследуемый роем английских самолетов, которые без перерыва бомбят его. Немецкая авиация начинает давать сбой, реальное начало конца. Поэтому Роммель бросает на произвол судьбы итальянцев, которые в массовом порядке и с удовольствием сдаются в плен. Наша хозяйка, слушая радио, просто свихнулась. Она то и дело повторяет: «Dites donne, ils ont dit que… ils ont expliqué… enfin je ne sais pas répéter…»[644] — и прыгает около радиоприемника. Люди ходят сияющие. Самое время, чтобы англичане что-то сделали, потому что создается впечатление, что война идет только между Германией и Россией.

7.11.1942

Вечером в театре «Одеон» спектакль по новой пьесе Поля Рейналя{105} под названием «Napoléon unique»[645]. В трех актах занято всего пять актеров: Наполеон (как подсказывает название), Жозефина{106}, мадам Мер{107}, Фуше{108} и Талейран{109}; неудачная попытка сжать большую драму — развод Наполеона с Жозефиной — до нескольких бесконечно длинных диалогов.

Развод с Жозефиной в 1809 году — не новость. О нем говорят уже давно, и Жозефину все больше отдаляют от двора. Ее оскорбляют те, кто еще не так давно ползал у ее ног и теперь отвернулся, не видя никакой пользы в поклонении свергаемой богине. Жозефина медленно отходит от жизни двора и, создав свой маленький двор из нескольких верных, но расчетливых подруг, с врожденной ветреностью курсирует между Мальмезоном и Парижем. Стареет и толстеет. Предоставленная сама себе, Жозефина чувствует, что за ее спиной происходит нечто нехорошее. Она плачет и смеется между очередными приливами пессимизма и отливами оптимизма, как сказал бы месье Прюдом{110}. Она ищет забвения у портних и модисток, вращается среди этого сброда, у которого всегда есть что продать. Посещения различных marchandes de frivolités[646], гадалок и астрологов. Счета один за другим ложатся на рабочий стол Наполеона. А «Napoléon unique» хмурится и ждет.

Война с Австрией задержала развод, ход кампании ускорил его. Эсслинг, Асперн, Ваграм — это уже не быстрые победы, а тяжело завоеванные веточки лавра, с трудом добавленные к венцу славы. (Мне нужно выступать на патриотических утренниках.) Франция обильно окропила эти удачи собственной кровью и уже не радуется, как раньше. В деревнях вспыхивают бунты при наборе рекрутов, иногда их подавляют силой. Чтобы легенда могла жить дальше, Франции нужен мир. Это переломный момент в жизни Наполеона. Давно вынашиваемые и в силу известных событий нереализованные мечты о династии оживают. (Жецкий гордился бы мной. Мне самому нравится это введение.) Наполеон чувствует, что должен остепениться, должен порвать с политическим распутством и бурным прошлым. Он хочет мирно наслаждаться плодами своих побед. Брак с Марией-Луизой{111} позволит ему войти в сферу законных правителей, откроет дверь в палаты монархов и поставит его, авантюриста, на одну ступень с помазанниками божьими. Развод, откладываемый день за днем, месяц за месяцем, неизбежен, conditio sine quo vadis{112}, как говорил Кшимуский{113}. Но Наполеон предчувствует последствия этого шага. Развод с Жозефиной — это развод с Бонапартом, со славным прошлым и легендой, которая приводит в упоение народ. Жозефина — молодость, годы ослепительных вспышек гения