Омут памяти - Александр Яковлев

Никуда не денешься, государственное планирование даже расстрелов.

Местные партийные и карательные органы приступили к этой акции. Местные органы ВКП(б) постоянно просили увеличить плановые цифры репрессий. Из Горького, например, просили лично Сталина (февраль 1938 года), вместо намеченных 4500 человек репрессировать 9600. Но и этого оказалось мало. Обком партии попросил установить дополнительный лимит в 5000 человек, из которых 3000 планировал расстрелять.

В августе 1932 года был издан закон, написанный Сталиным собственноручно, по которому за колоски, собранные на скошенном поле, предусматривались тюрьма, лагерь — вплоть до расстрела. Карали даже за зерно, которое крестьяне откапывали в мышиных норках.

Обычно раскулачивание связывают только с 30-ми годами. Это неверно. 10 февраля 1948 года Политбюро обсудило вопрос о высылке из Украины "вредных элементов в деревне". Докладывал Хрущев. Высылке подлежали все, кого подозревали, что они могут "подорвать трудовую дисциплину в сельском хозяйстве" или "угрожать своим пребыванием в селе благосостоянию колхоза".

Крестьянская Россия была добита окончательно.

Война с интеллигенцией

К концу 20-х годов сложилась система тотального, всеохватывающего контроля за жизнью интеллигенции. Как и при Ленине, подвергаются преследованиям самые известные деятели науки и культуры. Наиболее заметным стало "академическое дело". По нему проходили 115 человек, среди них такие ученые, как Платонов, Тарле, Лихачев, Пресняков, Рождественский, Любавский, Готье и другие. Им предъявили стандартное обвинение в подозрительных связях с представителями эмиграции, иностранными общественными деятелями. Жизнь многих из них оборвалась в лагерях и ссылках.

В архивах КГБ скопилось столько бесценных рукописей выдающихся российских интеллектуалов, что такому "запаснику" мог бы позавидовать любой музей или архив мира. Дорога к вызволению арестованных рукописей оказалась очень непростой. Я помню, как несколько лет назад литераторы попросили меня оказать содействие в розыске и возвращении читателям из архивов Лубянки рукописей репрессированных писателей. Назывались имена Бабеля, Артема Веселого, Пильняка, Кольцова, Чаянова и других. Я обратился в Генеральную прокуратуру. Генпрокурор СССР сообщил, что, согласно имеющимся документам, изъятая при аресте Михаила Кольцова переписка с Ильей Эренбургом и другие материалы были направлены в январе 1965 года в Институт мировой литературы имени Горького для постоянного хранения. Однако что касается личных записей, рукописей, писем Бабеля, Пильняка, Веселого, Чаянова и других литераторов и ученых, то установить их судьбу, утверждал генпрокурор, не представляется возможным.

Как потом выяснилось, у генпрокурора были далеко не полные, мягко говоря, сведения о том, что хранилось в КГБ. Или он тоже лукавил. Потом многие из рукописей этих и других писателей нашлись. Но я думаю, еще не все.

Усилиями 4-го отделения секретно-политического отдела ОГПУ в среде творческой интеллигенции была создана широкая сеть осведомителей, сообщавших в органы буквально о каждом шаге мало-мальски значимого писателя, артиста, музыканта, художника, кинематографиста. Многие осведомители являлись близкими товарищами собратьев по профессии, сами писали романы, ставили спектакли и фильмы, создавали полотна и в то же время регулярно занимались доносительским промыслом. О стихах Мандельштама о Сталине "Мы живем, под собою не чуя страны" или о неопубликованной поэме Клюева "Песнь о Гамаюне" (поэты читали их лишь узкому кругу друзей) чекисты узнали незамедлительно.

В августе 1934 года в дни работы 1 Всесоюзного съезда писателей была распространена листовка, в которой авторы взывали к иностранным гостям. Вот она:

"Все, что услышите и чему вы будете свидетелями на Всесоюзном писательском съезде, будет отражением величайшей лжи, которую вам выдают за правду. Не исключается возможность, что многие из нас, принявших участие в составлении этого письма или полностью его одобривших, будут на съезде или даже в частной беседе с вами говорить совершенно иначе. Для того чтобы уяснить это, вы должны… понять, что страна вот уже 17 лет находится в состоянии, абсолютно исключающем какую-либо возможность свободного высказывания. Мы, русские писатели, напоминаем собой проституток публичного дома с той лишь разницей, что они торгуют своим телом, а мы душой; как для них нет выхода из публичного дома, кроме голодной смерти, так и для нас. Больше того, за наше поведение отвечают наши семьи и близкие нам люди".

Органы ОГПУ — НКВД добились, чтобы в состав каждой делегации на съезде входили "творческие деятели", секретно сотрудничающие с органами. Во время съезда, используя агентурную сеть, они организовали регулярное (через день) информирование высшего руководства о планах и настроениях в писательской среде. Стенографический отчет этого съезда вскоре был тоже "арестован" и содержался в спецхране почти пять десятилетий.

Так же как и съезд писателей, чекистами "обеспечивались" все более или менее крупные мероприятия художественной и научной элиты. Более того, в отдельных случаях органы ОГПУ — НКВД выступали "инициаторами" антисоветских произведений, то есть провокаторами. Через своих агентов они подзуживали "политически неблагонадежных" написать "что-нибудь этакое", а затем арестовывали авторов. Например, поэту Ганину сотрудник ОГПУ заказал произведение антибольшевистской направленности. Получив его, органы ОГПУ сфабриковали обвинение в том, что автор создал из представителей интеллигенции террористическую организацию "Орден русских фашистов". По этому делу были арестованы и в марте 1925 года расстреляны Ганин, Никитин, братья Чекрыгины, Галанов.

Своеобразным филиалом спецслужб, как это ни прискорбно, стали созданные после известного постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года "О перестройке литературно-художественных организаций" общественные союзы деятелей творческой интеллигенции, в первую очередь Союз писателей. Многие его руководящие работники теснейшим образом сотрудничали с органами ОГПУ — НКВД, получая денежное вознаграждение, а немало было и таких, что работали штатными сотрудниками спецслужб.

Политбюро, Оргбюро и Секретариат ЦК, по представлению спецслужб, приняли до ста прямых "запретительно-директивных" постановлений политературе и искусству. В этом позорном перечне — постановления о пьесах Булгакова ("Дни Турбиных", "Зойкина квартира", "Багровый остров", "Бег"), Славина ("Интервенция"), Бедного ("Богатырь"), Сельвинского ("Умка — Белый Медведь"), Леонова ("Метель"), Глебова ("Начистоту"), Катаева ("Домик"); о ликвидации театров 2-го МХАТ и имени Мейерхольда; о запрете и конфискации произведений Пильняка, Сельвинского, Ахматовой, Зощенко; о кинофильмах "Бежин луг" (режиссер Эйзенштейн), "Адмирал Нахимов" (режиссер Пудовкин), "Большая жизнь" (режиссер Луков); о журналах "Октябрь", "Театр", "Звезда" и "Ленинград", "Знамя"; об опере Мурадели "Великая дружба"; о закрытии альманахов на еврейском языке.