Бунт на «Кайне» - Герман Вук

— Что, черт побери, мне еще тебе сказать, Кейт? (Это был четвертый за неделю визит Кейта: первые три раза писарь завернул его обратно.) Все запутано отсюда до Вашингтона. Я сомневаюсь, чтобы Управление личного состава в данный момент санкционировало расход хотя бы сорока центов на четырехтрубник. Возможно, инспекция просто решит оставить его ржаветь здесь.

Он указал на проволочную корзинку, полную радиограмм, отпечатанных на желтой папиросной бумаге.

— Видишь? Каждая из них — это корабль со своими проблемами. Хочешь встать в очередь? Будешь сто седьмым.

— Извините, что потревожил вас, сэр, — ответил Вилли. — Представляю, какая лавина обрушилась на вас.

Взмокший от пота коммандер сразу перешел на дружеский тон.

— Ты и половины не можешь себе представить. Я рад бы помочь тебе, Кейт. Все мы хотим домой. Послушай, я дам тебе на недельку слесарей. Если они вместе с вашими механиками смогут починить эти проклятые топливные насосы, вы сможете отправиться домой своим ходом. Ведь вам только это и нужно, не правда ли?

Когда Вилли вернулся на корабль, он собрал всех трюмных машинистов на полубаке.

— Все зависит от вас, — сказал он. — Если они решат провести инспекцию нашего корыта, мы просидим на берегу вместе с пехтурой целый год, ожидая случая вернуться домой. Приведете в порядок насосы, и у вас будет собственный лимузин, который доставит вас домой за одну неделю. Ну как, возьмемся за насосы?

Через два дня насосы были в порядке.

Был отдан приказ всем стоящим в гавани эсминцам-тральщикам быть готовым к отплытию в Токио для очистки фарватера от мин перед прибытием кораблей-победителей. «Кайн» в их число не был включен. Кифер отправился вместе с Вилли к командующему минно-тральными силами на борт «Террора». Они пытались убедить капитана Рэмсбека, что готовы выйти в океан, но начальник оперативного отдела с недоверием покачал головой.

— Я понимаю ваше настроение, — сказал он, — но боюсь, что с «Кайном» все кончено. А что если по дороге у вас случится еще одна поломка? Сейчас время тайфунов. Как вы будете выходить из тайфуна на скорости двенадцать узлов? — Вилли и Кифер посмотрели друг на друга и грустно улыбнулись своей неудаче. В тот же день, стоя на ходовом мостике, они смотрели, как тральщики стремительно покидали бухту Бакнер-бей.

— Н-да, хотел бы я посмотреть на Токио, — проговорил Кифер. — На моем надгробии, наверное, будет начертано: «Почти, но не совсем». Какой фильм у нас сегодня вечером?

— С Роем Роджерсом, капитан.

— Почему Господь Бог так заботится о том, чтобы испортить мне настроение? Думаю, мне надо попоститься с месяц, и пусть ответ на это мне даст небо.

Итак, «Кайн» стоял, покачиваясь, на своем ржавом, обросшем водорослями якоре, в полупустой гавани, а офицеры и команда слушали церемонию капитуляции по радио.

Новая система баллов была обнародована, как и предполагал Вилли, в начале сентября. Это был реальный и справедливый план. Согласно ему, увольнялась половина экипажа «Кайна», в том числе и капитан. Для Вилли срок истекал 1-го ноября. Когда Кифер увидел приказ, он необычайно разволновался. Он вызвал старшего помощника к себе в каюту.

— Ты готов принять корабль, Вилли?

— Э-э, конечно, сэр, но кто мне его доверит? Я плаваю менее двух лет…

— Черт возьми, Вилли, сейчас твоя подготовка лучше, чем была у Де Врисса, когда он получил «Кайн». Два года в боевом походе приравниваются к пятнадцати годам службы в мирное время. У тебя достаточная подготовка — это я знаю. Я так и указал в июньском рапорте по личному составу. Дело верное. Если ты не против, мы попросим наше командование послать донесение в Управление личного состава. Ждать, когда вся эта мельница закрутится и выдаст мои документы на увольнение, значит — просидеть на Окинаве, пока не начнется война с Россией.

— Ну конечно же, сэр, я готов принять корабль…

Помещение отдела офицерского состава на борту «Террора» было до отказа забито капитанами и старпомами других кораблей, прибывшими с той же миссией, что и Кифер. Смысл нового приказа по всем флотам был прост и ясен. Он свидетельствовал о необычайно чувствительной реакции военно-морского ведомства на шум, поднятый общественным мнением. Увольнение в запас было обязательным для всех, за исключением случаев, которые могут поставить под угрозу безопасность Соединенных Штатов. Любое исключение из правил должно докладываться министру в письменном виде, за подписью адмирала флота.

Когда подошла очередь Кифера и Вилли, офицер-кадровик наскоро пролистал их бумаги и рявкнул на Вилли:

— Два года морской службы, и вы думаете, что сможете командовать эсминцем-тральщиком?

Тут вмешался Кифер:

— Это была в высшей степени напряженная служба, сэр.

— Ладно, не в этом дело. Я связан по рукам и ногам. Я представляю рекомендации, и мне же дадут по шее, если какой-нибудь молодой, безмозглый энтузиаст разобьет свой корабль. Адмирал твердит: не сметь рекомендовать тех, кто не имеет квалификации, а министерство твердит: не сметь задерживать тех, у кого достаточно баллов для увольнения в запас.

Он вытер пот со лба носовым платком и взглянул на роптавшую позади Кифера очередь.

— Целый день я слышу одно и то же. Естественно, Кифер, вы считаете, что он достаточно подготовлен. Вас так и подмывает уехать домой. А я остаюсь здесь. И отвечать придется мне…

— Он представлен к Морскому Кресту, если это для вас что-то значит, — вставил Кифер и рассказал, как Вилли спас корабль во время атаки камикадзе.

— Ну что ж, похоже на то, что он, пожалуй, мог бы справиться. Я отправлю донесение. А там, как решат в Управлении.

Через три дня из утренней сводки приказов стало известно о штатном расписании на «Кайне». Вилли не отходил от радиорубки. Он схватил радиограмму, отнес ее в кают-компанию и спешно расшифровал.

Капитаном «Кайна» был назначен Виллис Севард Кейт.

Кифер был уже готов к отъезду — он начал упаковывать вещи ещё в тот самый день, когда пришел приказ по всем флотам. Через десять минут после получения радиограммы собрался весь экипаж на церемонию передачи командования кораблем. Еще через девять минут Вилли и Кифер стояли у сходен с чемоданами экс-капитана. Шлюпки не было на месте: она отправилась на берег обменять коробки с фильмами. Кифер не отрываясь смотрел на гавань, барабаня пальцами по верхнему лееру.

— Том, я действительно думал, что ты хотел бы сам повести «Кайн» на разделку, — сказал Вилли. — Пройти через Панамский канал, и все прочее… ты мог бы остаться — это заняло бы еще пару месяцев в конце концов…

— Ты говоришь так потому, что твой срок кончается 1-го ноября. Ты забыл, как пахнет свобода, Вилли. Она пахнет, как все самые прекрасные женщины и самые лучшие вина в мире вместе взятые. От нее сходишь с ума. Минуты ожидания шлюпки длятся, пожалуй, дольше, чем месяц плавания под командой Квига, а это еще дольше, чем десять лет нормальной жизни. В конце октября ты вспомнишь о том, что я сейчас сказал.

— Неужели ты не питаешь никаких нежных чувств к старому доброму «Кайну»?

Писатель поморщился. Он огляделся вокруг себя — ржавая палуба, трубы с облупившейся краской. Стоял сильный запах топочного газа. Два раздетых до пояса матроса чистили картошку у шкиперской кладовой, ругая друг друга последними словами.

— Три года я ненавидел этот корабль, но сейчас я чувствую, будто только теперь начинаю его ненавидеть. Если бы мне пришлось остаться на борту, то лишь для того, чтобы убедиться, как далеко может зайти ненависть к неодушевленному предмету. Но я, собственно говоря, не считаю «Кайн» неодушевленным предметом. Он железный дух, посланный на землю Богом, чтобы разбить мне жизнь. И ему в какой-то мере это удалось. Отпусти мою душу, Вилли. Я устал от него… Слава Богу, вот и шлюпка.

— Ну, что ж, Том, будем прощаться. — Они пожали друг другу руки и стали следить за приближающейся шлюпкой. Вахтенный офицер по кораблю и новый старпом, лейтенант, командовавший ранее рейдовым тральщиком, стояли на почтительном расстоянии от двух командиров.

— Думаю, что с этого дня дороги наши действительно разойдутся, — вздохнул Вилли. — Тебя ждет блестящее будущее, в этом я уверен. Ты прекрасный писатель, Том. Я же похороню себя в каком-нибудь захолустном колледже до конца своих дней. Ни на что больше я не гожусь.

Кифер нагнулся, подхватил свои чемоданы, затем взглянул Вилли прямо в глаза. Его лицо исказилось, как от боли:

— Не слишком завидуй моему счастью, Вилли, — сказал он. — Не забывай одной вещи. Я прыгнул.

Ударил колокол. Кифер приложил руку к козырьку и спустился по трапу.

40. Последний капитан «Кайна»

Вилли перетащил свои пожитки в каюту Квига (иначе он не мог называть ее) и лег на койку. Странное это было ощущение. Однажды, когда ему было шестнадцать лет, мать повезла его в Европу. Во время экскурсии по Версалю он замешкался в императорской спальне после того, как из нее вышла толпа туристов, перепрыгнул через бархатный шнур и растянулся на кровати Наполеона. Об этом он вспомнил, лежа на койке капитана Квига. Он улыбнулся этой ассоциации, понимая, почему она возникла. В его жизни Квиг был и останется великой исторической фигурой. Не Гитлер, не Тодзио, а Квиг. Его разрывало между восторгом при мысли о его новом статусе и мучительным ожиданием письма от Мэй. Ему так хотелось поделиться с ней своей новостью. Он прекрасно отдавал себе отчет, что «Кайн» — всего лишь груда грязного железа; его доверили ему только потому, что это была жалкая карикатура на корабль, — и тем не менее его распирало от гордости. Из робкого и неумелого курсанта он вырос в командира военного корабля Соединенных Штатов. И ничто не могло отменить этого факта. В нем слились удача и заслуги, но факт есть факт, и он останется в анналах военно-морского флота, пока тот существует.