Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вчера получил ваше любезное письмо, но слишком утомлен, чтобы изложить все мое расположение к вам. Поручаю свое дело вашему попечению. Как видно, обербургграф является главным лицом. Не показывайте вида, что знаете относительно переписки его с эрцгерцогом; это может повредить; пусть об этом знают только вы и барон Пасквалати. Если вы просмотрите бумаги, то убедитесь, что д-р В. не понял дела и что следует действовать иначе. Надеюсь на вашу дружбу и предоставляю дело вашему усмотрению. Будьте уверены в моей глубокой благодарности и простите, что не могу писать сегодня больше. Как я устал, уж лучше исполнить самую трудную музыкальную работу.
Я уже сочинил для вас нечто такое, что доставит вам удовольствие, вскоре получите.
Не забывайте меня, несчастного мученика, и по мере возможности действуйте, работайте.
С глубочайшим почтением ваш истинный друг Бетховен.
Вена, 14 января 1815 г.
Мой достойный, единственный К.
Длинное письмо, при сем прилагаемое, было написано еще тогда, когда мы полагали остановиться на 1800 фл. Последнее письмо барона Пасквалати опять касается моего дела, и д-р Адлерсбург советует вести его согласно вашим указаниям. Но так как д-р Вольф пишет, что он от вашего имени заявил относительно ежегодных 1500 фл., то прошу вас, по крайней мере, добиться 1500 фл. Ввиду этого прилагаю это длинное письмо, написанное ранее получения указаний бар. П., дабы вы могли найти в нем еще некоторые основания к получению, по крайней мере, 1500 фл. Эрцгерцог также писал опять к обербургграфу; из его прошлого ответа эрцгерцогу можно заключить, что он наверное поможет делу; в таком случае можно будет получить по крайней мере 1500 фл.
Прощайте! Я больше не могу писать букв, запас их истощился. Да ускорит ваше расположение ко мне развязку этого дела. Ведь если дело будет проиграно, то мне придется покинуть Вену. С таким заработком нельзя жить; все стало до крайности дорого, и за все надо платить. Мои последние два концерта стоили мне 1508 фл. Если бы не великодушный подарок императрицы, у меня не осталось бы почти ничего.
Второпях ваш почитатель и друг Бетховен.
Вена, 24 февр. 1815 г. Глубокоуважаемый К.
Я много раз просил барона Пасквалати благодарить вас за дружеские услуги и шлю вам теперь сам 1000 благодарностей. Участие эрцгерцога вы находите, вероятно, не очень желательным и вините меня, заступничество эрцгерцога явилось тогда, когда вы уже все сделали. Судя по письмам обербургграфа к эрцгерцогу и ко мне, исход дела был бы еще благоприятнее, если бы это случилось раньше и если бы не было у нас этого слабосильного или всесильного или бессильного д-ра В. Поэтому услуги ваши всегда и вечно незабвенны для меня. Суд вычел 60 д., о которых заявил только я сам, и о чем князь не сделал никаких распоряжении ни по кассе, нигде; где истина была мне в ущерб, там ее признали; почему же ее не признали там, где она могла принести мне пользу. Какая несправедливость! Барон Пасквалати обратится к вам еще за многими другими справками.
Сегодня я опять устал уже потому, что опять надавал бедному П. массу поручений; подобные вещи утомляют меня больше, чем самая сложная музыкальная работа. Не мне возделывать это чуждое мне поле. Много слез и печали вызывают во мне эти дела. Вот вскоре придется еще писать княгине Кинской, и затем конец. Я рад был бы побеседовать с вами по душе, и наверное, буду делать это очень часто, лишь только избавлюсь от этих забот. Шлю вам еще раз мою горячую благодарность за все, что вы сделали для меня, не забывайте вашего почитателя и друга Бетховена.
Вена, 8 апр. 1815 г.
Это, действительно, непростительно: я надеялся, что узы дружбы связывают нас, а между тем мы были так близко и не виделись, точно враги!!!! Вы пишете: tout a vous. Я же отвечу: ах ты хвастун! Нет, нет, это несносно; я готов благодарить вас 9000 раз за ваши труды, но 20 000 раз готов выбранить за то, что вы так приехали, так уехали. Значит, все это безумие, дружба, королевство, империя – все только туман, который рассеивается или видоизменяется от малейшего дуновения ветра!! Может быть, поеду в Теплиц. Смотря по обстоятельствам, я мог бы в Праге исполнить что-нибудь. Как вы думаете, если вообще вы еще что-нибудь думаете обо мне. Так как, наконец, дело Лобковича тоже окончено, то и всему Finis, сопровождаемое маленьким фи, тьфу! Бар. Пасквалати вскоре, вероятно, опять посетит вас; он также много поработал для меня. Да, да, все много говорят о справедливости, но редко руководствуются ею. Чем могу служить вам по части искусства? Скажите, воспеть ли вам думы бежавшего короля или клятвопреступление узурпатора, или соседство двух друзей, никогда не встречающихся? Надеюсь вскоре услышать кое-что от вас, так как вы теперь вдали от меня; так легче, чем вблизи.
Остаюсь ваш вечно преданный и уважающий вас друг
Людвиг ван Бетховен.
Дорогой, достойный, любезный К.!
Я только что получил утешительные вести от синдика Байера из Р., которые вы сами сообщили относительно дела с К. Остальным вы будете вполне довольны.
Позволяю себе опять просить вас получить следуемое мне от семьи кн. Кинского и прилагаю необходимую для этого квитанцию. Может быть, укажете другой способ получения, не беспокоя вас; я ведь так недогадлив. Еще 15 октября заболел я катаром, от последствий которого страдаю вместе со своим искусством. Надеюсь, понемногу все поправится и, по крайней мере, в моем маленьком царстве звуков я буду вновь царем. Ведь во всем остальном я беден – виною ли времена? или нищета духа и где???
Прощайте… Во всяком случае, постарайтесь, чтобы все смолкло вокруг нас. Но этого не должно быть по отношению к нашей тесной и сердечной дружбе.
Громогласно объявляю себя, как всегда, почитающим вас и любящим другом вашим.
Л. в. Бетховен.
Достойнейший, уважаемый друг!
Вслед за моим вчерашним письмом
