Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

естества, удалившись от господствующего в мире растления похотью» [2 Пет. 1:4]. Здесь использо­вано греческое слово koivmvoi — сообщники, сотоварищи. Русское слово «причастники» лишь отчасти соответству­ет смыслу, вложенному апостолом в эту фразу: христиа­не и Бог — одна общность. Отсюда и учение о Церкви как Теле Христовом. Апостол Павел то же самое говорит еще яснее: «Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и че­рез всех и во всех нас» [Еф. 4: 6].

Что значит для преподобного Максима «по благодати» и «по сущности»? Здесь нет ничего сложного. По сущности Богом является только Бог предвечный, безначальный. Он был, есть и будет Богом всегда. Божественность — Его сущ­ность, его онтос. А вот человек сотворен этим безначаль­ным Богом. И Бог дал человеку Свою Божественность пол­ностью и всецело, как утверждает преподобный Максим. Это дарование божественности сотворенному из ничего существу и есть благодать. Следовательно, человек пол­ностью и всецело бог, но не по естеству своему, а по бла­годати Божией. По естеству он — творение, по благода­ти — бог. В данный же момент, безотносительно к своему происхождению из ничего по воле Бога, человек — вполне бог, и искушенные в христианской мудрости собеседни­ки — монах Максим и эпарх Иоанн — понимают это ясно.

Это очень тяжело носимая вещь, но не забудем, что Максим Исповедник — это VII век. Письмо написано в 642 году, через пять лет после проигранной ромеями битвы с войском халифа Омара на Ярмуке и в год па­дения Александрии, столицы византийского Египта. На землях Римской империи ислам уже распространялся и словом, и мечом. А ислам учит, что между Богом и че­ловеком — пропасть, что человек никогда не может стать

Богом. Самое большее, о чем он может мечтать, это быть, как Мухаммед и Али, другом Божиим — вали Алла. Мир ислама наступал на христианский мир тысячу лет. Тысячу лет, порой переходя в контрнаступление, христианский мир оборонялся и отступал, сдавая страну за страной. Пожалуй, только со времени ухода мавров из Гранады (1492 год) и неудачи османов, осаждавших в 1570 го­ду Мальту, христиане начали понимать, что исламский мир от наступления переходит к обороне, хотя только по­сле поражения войск султана Мухаммеда IV у стен Вены 12 сентября 1683 года христианский мир смог вздохнуть спокойно и перешел в наступление.

Но предшествующее тысячелетие политических успе­хов сначала арабов, а потом турок не могло не наложить печать на все стороны жизни их отступающих противни­ков. Христианский мир в ислам не перешел, но многими идеями победителей проникся. Политический успех ис­подволь оправдывал в глазах христиан и некоторые мо­менты мировоззрения мусульман. Умы христиан неволь­но поддаются внешней железной логике ислама. Отсюда, кстати, и иконоборчество — ислам ведь отрицает изо­бражение Божества, не признает рукотворного образа. Христианство несколько столетий искушалось иконобор­чеством, невольно, но вряд ли вполне бессознательно по­дражая исламу и ветхозаветному принципу «Бога не ви­дел никто никогда», забывая евангельское и для христиан важнейшее — «Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» [Ин. 1: 18].

То же самое и обожение. Об обожении, о возвраще­нии человека в Бога, о том, чтобы стать во всем вторым богом, как учат о цели христианской жизни Дионисий Ареопагит и Максим Исповедник, конечно, не забыва­ют, но размывают этот принцип. Категория «люди — боги по благодати», сформулированная великими богослова­ми первых веков, начинает интерпретироваться в том смысле, что люди — это не совсем боги, боги, но не до конца. В них, по сравнению с Богом-Творцом, всегда бу­дет чего-то не хватать. До некоторой степени такое «на­родное богословие» существует и по сей день — человек суть «тварь дрожащая». А на самом деле в христианстве мы — полностью боги, но только мы боги, созданные во­лей Божией.

Возвращая это древнее христианское убеждение, вспоминая приведенные выше слова из Второго послания апостола Петра, В.Н. Лосский подчеркивал: «Конечная цель духовной жизни и вечное блаженство в Царствии Небесном. — прежде всего соучастие в Божественной жизни Пресвятой Троицы, обоженное состояние «сона­следников божественного естества», как богов, создан­ных после несозданного Бога и обладающих по благода­ти всем, чем Пресвятая Троица обладает по природе»[169].

Второе различие имеет еще большее значение в свете эсхатологии. Это различие в понимании эктео- син — соединения с Богом. Приехавший из Калабрии в Константинополь около 1330 года высокообразованный философ, греческий монах Варлаам (1290-1348; кстати, потом он учил Петрарку греческому языку) объяснял, что человек не может здесь, на земле, будучи человеком несо­вершенным, греховным, еще себя не преобразившим (по­тому что любой человек, пока он жив, открыт для паде­ния), соединиться с Богом. А афонские монахи говорили иное: что они уже находятся «в Боге», ощущают несотво- ренную сущность Божию, и наивно рассказывали учено­му греку о своих духовных упражнениях и откровениях, о видении ими, как и апостолами на Фаворе, «нетварно- го Божественного света» [Мф. 17:2].Варлаам, следуя уче­нию Аристотеля, считал это невозможным из-за полного различия природ Бога и человека и виденное на Фаворе сияние, исходящее от лика и одежд Иисуса Христа, по­лагал «тварным».

Полемизируя лично и заочно с Варлаамом Калабрий- ским, игумен, а позднее епископ Фессалоник Григорий Палама (1296-1359), тоже человек высочайшей куль­туры, утверждал, защищая опыт афонских анахоретов, что уже здесь, на земле, мы можем соединиться, в си­лу божественности нашего естества, хоть и не с сущно­стью Бога, но с Его энергиями. Согласно учению о нетвар- ном Фаворском свете, которое сформулировал Палама, Божественные энергии достигают нас так же, как они достигали апостолов на Фаворе во время Преображения Господня. Это само Божественное естество, но данное не в сути его, а в его силах.

Напомню, что в греческом языке слова «энергия» — «evepjeia» и «сила» — «bvva^iq» имеют немного разные оттенки. У нас они есть в физике: есть динамические си­лы — потенциальные, которые покоятся, которые внутри, и кинетическая энергия — энергия проявленная, энер­гия движения. В греческом языке, начиная с Аристотеля, это различение существовало всегда. Динамические си­лы пребывают в Боге как Его потенции, а энергии — те же силы, но проявленные вовне, актуализированные. И вот эти актуализированные силы достигают человека здесь, в земной еще жизни, если человек в большой мере очи­стил себя от греха, если он из изолятора стал проводни­ком Божественной evepjeia. Но, учит Григорий Палама, тот, кто сподобился соединения с Богом в энергиях при жизни, может надеяться соединиться с Богом по естеству после смерти, когда уже способность ко греху исчезнет. Он будет вполне богом по благодати после смерти. То есть онтологическое обожение как цель остается, толь­ко перемещается