Другая сестра Беннет - Дженис Хэдлоу

отстраненнее. Сначала я не могла понять его поведение. Но, как потом мне показалось, все-таки поняла. Он ревновал меня к мистеру Райдеру.

Миссис Гардинер снова без слов взяла ее за руку, и Мэри продолжила:

– Я сделала все, чтобы ясно дать понять, к кому испытываю симпатию, но он, казалось, не замечал этого. Напротив, он как будто становился все более робким, в то время как мистер Райдер не преминул показать силу своих чувств. Я терпела это так долго, как могла, но потом настал конец и моему терпению. Почему он не мог сказать то, что хотел? А потом на Скофелле произошло… недоразумение. Некоторые мои слова, похоже, подтвердили опасения мистера Хейворда и заставили его думать, что я отвечаю симпатиям мистера Райдера взаимностью.

Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– Лучше бы я их тогда не произносила. Я была глупа, разгневана, неразумна – я, которая всю жизнь боролась с тем, чтобы потакать своим порокам! Что со мной не так?

– Ты была несчастна и разочарована, – мягко ответила миссис Гардинер. – Эмоции, которые мы все испытываем, возникают независимо от того, как решительно мы даем им отпор.

– Когда мы спустились с холма, – продолжала Мэри, – я твердо решила исправить положение. Я думала, что смогу объяснить мистеру Хейворду, что сказала не подумав, что он неверно истолковал как мои слова, так и мои действия. Но он уехал прежде, чем я смогла объясниться.

Миссис Гардинер достала из кармана носовой платок и протянула его Мэри, чтобы та вытерла глаза.

– Это совершенно несправедливо! – воскликнула она. – Я не добивалась внимания мистера Райдера и не сделала ни шага ему навстречу.

– Я уверена, что так все и было, – ответила миссис Гардинер. – Но если Том убедил себя, что между вами было какое-то чувство, то его действия вполне объяснимы. Или же по какой-то причине он считал своим долгом отойти в сторону, дать мистеру Райдеру свободу действий и возможность сделать тебе предложение – это также может быть причиной его затянувшегося молчания и странного, болезненного отсутствия.

– Я не понимаю! – воскликнула Мэри. – Если он боялся, что я предпочту его друга, почему он просто не спросил меня о моих чувствах? Я спокойно ответила бы на прямо заданный вопрос. Но он промолчал. Почему он ничего не сказал?

– В таких вопросах, моя дорогая, даже лучшие люди могут поддаться гордыне. Они скорее пройдут через боль, чем унизят себя или поступят бесчестным, с их точки зрения, образом. Они тоже могут причинять боль, пусть и ненамеренно, поскольку не всегда понимают, что в попытках сохранить лицо задевают окружающих.

Мэри обхватила голову руками и залилась слезами.

– Разве нам невозможно наладить отношения?

Миссис Гардинер нежно погладила ее по волосам; но выражение ее лица оставалось сосредоточенным.

– Честно говоря, не знаю. Я не могу сказать, что предпримет Том. Я очень его люблю и считаю, что он не способен действовать неправильно из самолюбия. Но не уверена, что он откажется от жертвы во благо человека, за которого чувствует ответственность.

– Даже если этот человек не хочет? Не хочет таких жертв?

– Он, подобно вашей матери, может считать, будто этот человек сам не понимает, что будет ему во благо.

– Но я не ребенок, чтобы принимать за меня решения!

– О нет, ты не ребенок, – серьезно ответила миссис Гардинер. – Но женщина, и когда ты станешь старше, то, вероятно, обнаружишь, что в глазах общества недалеко в своем положении ушла от младенца.

Она повернула Мэри к себе лицом; тон ее стал предельно серьезным:

– Тебе предстоит сделать трудный выбор, Мэри, и то, что ты сейчас мне сказала, только усложняет его. Я понимаю и уважаю твои чувства к Тому, но не могу обещать, что он вернется к тебе и все сложится прекрасно. Может, так все и будет, а может, и нет. И я боюсь, не в твоей власти с этим что-либо поделать. В таком случае женщине остается только ждать – и кто знает, насколько затянется ожидание и получишь ли ты желаемое в конце концов? Между тем мистер Райдер предлагает безопасность, тихую жизнь, определенное положение в обществе. Я не думаю, что он будет ждать, пока появится его друг и решит сделать тебе предложение. Он мягкий и легкий человек, но сомневаюсь, что даже он спокойно примет это.

– Кажется, вы говорите, – воскликнула Мэри, – что я обязана принять самое важное решение в своей жизни, не зная, что чувствует мистер Хейворд, поскольку правила требуют, чтобы я ничего не предпринимала? Что, если я напишу ему и признаюсь в своих истинных чувствах? Тогда, по крайней мере, я смогу узнать, что он думает.

– Это невозможно по правилам любого приличного общества. Мужчина был бы неприятно изумлен, получив такое письмо, и наверняка удивился бы дерзости женщины, написавшей ему.

– Но вы же знаете мистера Хейворда, – настаивала Мэри. – Неужели вы думаете, что его реакция будет столь неразумной?

– Я думаю, его отсутствие и молчание предполагают, что мы не можем знать, как он мог бы себя вести в такой ситуации. Но вернемся к мистеру Райдеру. Если ты заинтересована в том, чтобы принять его предложение, надо действовать без промедления. Однако если все-таки отвергнешь его, то делай это, понимая, что если Том, вопреки твоим надеждам, ничего не предпримет, ты можешь остаться совсем без мужа. Не мне рассказывать тебе, насколько тяжелой может быть жизнь одинокой женщины. Одним словом, как сказала твоя мать, мистер Райдер – твоя синица в руке. Только тебе решать, стоит ли отпускать его из-за туманной вероятности дождаться журавля в небе.

Миссис Гардинер встала, прикоснувшись к щеке Мэри.

– Может показаться, что все мои аргументы в пользу мистера Райдера, но это не совсем так. Я вижу силу чувств, которые ты испытываешь к Тому, и ценю, что ты настолько предана ему и не можешь идти против зова сердца. Но ты должна понимать, что можешь потерять, если поставишь на кон свою судьбу и свое будущее.

Она наклонилась и поцеловала Мэри напоследок.

– Я бы хотела, чтобы ты нашла в себе силы присоединиться к нам за чаем – его подадут через полчаса. Но пойму, если ты не сможешь.

– 91 –

Мэри не спустилась ни к чаю, ни к ужину. Ее мать то и дело заводила разговор о том, чтобы подняться к ней, но миссис Гардинер была непреклонна – Мэри должна побыть одна; и с большим трудом всем, наконец, удалось убедить миссис Беннет, что из ее дальнейших упреков в сторону дочери не выйдет ничего хорошего.

Тем временем Мэри наверху сидела за письменным столом. Когда целую вечность назад матушка предлагала ей выйти замуж за мистера Коллинза, она не имела и малейшего понятия о тех эмоциях, которые пробудил в ней теперь мистер Хейворд. Даже непродолжительные встречи с Джоном Спарроу