Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

перечисляет: немощных, старых, нагих, голодающих, жаждущих, странников, сирот, вдовиц, слепых, хромых, страждущих[2121]. Собственно, ряд, не отличающийся оригинальностью, состоящий из расхожих для литературы такого рода клише и штампов. Вместе с тем, есть и интересная информация, позволяющая более полно понять социальную картину того времени. Прежде всего, бросаются в глаза параллели с летописью (ПВЛ и Н1Л), и это не случайно, учитывая, что Иаков, использовал летопись, предшествовавшую Начальному летописному своду.

Показательны, впрочем, не столько параллели, сколько различия. Во-первых, в летописи сказано, что развозили все необходимое немощным (больным) и нищим. Посланцы Владимира ездили по городу и, якобы, вопрошали, где больные и нищие, которые не в состоянии ходить. По Иакову, помощь оказывалась немощным и старым, которым все необходимое посылалось князем домой (по домам). Следовательно, у них имелись свои дома, и поэтому их нельзя считать нищими в полном смысле этого слова (видимо, поэтому их Иаков и не называет нищими или убогими). В этой связи возникает вопрос, кто были эти старые и немощные, которым князь велел по домам возить продукты питания: одинокие старики и больные люди, о которых некому было позаботиться, или просто больные и старые, которые не могли прийти сами на общественный княжой пир и которые, благодаря распоряжению Владимира, все-таки приобщались к общей трапезе? С одной стороны, наличие одиноких стариков, имевших свои дома, может свидетельствовать о процессе распада большой семьи. Но даже если примем такой вариант допущения, необходимо учитывать, что в тех условиях (при многодетности семей и крепости родственных уз) вряд ли контингент одиноких стариков мог быть сколько-нибудь значительным. С другой стороны, часть оставшихся без попечения стариков могли составлять различные категории изгоев (например, выкупившиеся, либо отпущенные на свободу рабы), беженцы с разгромленных печенегами селений, потерявшие родных и т. п.

Думается, в рассматриваемом сообщении содержится информация о двух социальных явлениях: 1) милостыни, оказываемой князем различным категориям обездоленного населения; 2) соучастии стариков и больных в общественном княжеском пире посредством доставки продуктов с княжого стола на дом. В пользу этого свидетельствует и перечень продуктов (сохранившийся в летописи), которые, возникает впечатление, взяты прямо со стола: хлеб, мясо, рыба, овощи и, как без них — мед с квасом. Если христианская милостыня не противоречила представлениям о хорошем князе варварской эпохи, то угощение старых и больных из уважения — явление варварского общества. Не будем забывать о роли престижных пиров в древности, с одной стороны, и особого, социально престижного, привилегированного статуса стариков — с другой. В традиционных обществах старики являлись главами родственных коллективов, а следовательно, от их расположения во многом зависела и прочность положения князя в обществе.

Второе важное отличие: в ПВЛ речь идет о том, что князь велел развозить все необходимое старикам и немощным "по городу", т. е. — Киеву, тогда как согласно Иакову, Владимир милостыню творил повсей земле, по городам и селам. Если только это не топос, то перед нами весьма интересное свидетельство, показывающее: 1) что в данном случае речь шла, скорее всего, не столько о снабжении нуждающихся, сколько о престижных княжеских раздачах[2122]; 2) тесную связь города с ближайшей сельской округой, равноправие сельского населения (по-крайней мере — определенных поселений) с городским. Естественно, что указанные села нельзя трактовать как феодальные вотчины[2123].

Очерк 4. Социальные конструкты и образы повседневности в "Житии Феодосия"

Житие Феодосия, написано в 80-е гг. XI в., Нестором. Вопрос о византийских источниках жития и степени их использования изучен еще недостаточно[2124]. И хотя "исследователи обнаружили в Житии немало сюжетных мотивов, заимствованных из памятников переводной агиографии… можно говорить лишь о сходстве ситуаций". Повествование Нестора "не является набором традиционных агиографических шаблонов", широко использует "бытовые подробности и детали"[2125]. Самостоятельность Нестора в "Житии Феодосия" проявляется в принципах построения произведения, типологии чудес, совершаемых Феодосием, в исторической достоверности описания взаимоотношений святого и князей и др.[2126]. В отличие от рассматриваемых в данной части произведений, "Житие" содержит гораздо больше бытовых и "казуальных" сюжетов, что придает ему не только особую информативную, но и художественно-эмоциональную ценность как источнику.

Если в "Чтениях о Борисе и Глебе" Нестор употребляет понятия и страна = земля, и земля = страна[2127], то в "Житии Феодосия" страна используется в значении Русская страна, Русская земля[2128] и, один раз, в значении Курская земля (или волость)[2129]. Таким образом, понятие страна могло применяться, подобно и понятию земля, в отношении как Руси в целом, так и отдельной городовой волости. Это, в свою очередь, предполагает возможность использования страна и по отношению к промежуточной между ними структуре — отдельной земле[2130]. Все же, в Житии Феодосии для обозначения отдельной земли с главным городом используется чаще понятие область[2131]. При этом, область и град могут выступать синонимами[2132]. Кроме того, область используется в значении княжеское владение, земля того или иного князя[2133], а понятие княжеский стол может соответствовать понятию княжеская область[2134]. Таким образом, из сказанного следует, что в качестве синонимов могут выступать град, область, княжеский стол. Из совпадения значений град и княжеский стол происходит стольный град[2135]. Поэтому изгнание из стольного града предопределяло и изгнание из области. Но сесть на столе (в стольном граде) можно было только после изгнания соперника из области. Так, вначале Изяслав "прогънанъ бысть от града стольнааго" Святославом и Всеволодом. Победители вошли в город, после чего "устрьмистася на прогънание брата своего, иже от вьсея тоя области отъгнаста того, и тако възвратистася въспять" и только после этого, "единому седшю на столе томь брата и отьца своего, другому же възвративъшюся въ область свою"[2136].

Показательна и такая деталь: в рассматриваемом произведении Киев часто заменяется просто градом и стольным градом. Для Нестора это наш град[2137], тогда как, например, для матери Феодосия, "градъ свой" — Курск[2138].

В житии повествуется об отношениях Феодосия с тремя Ярославичами, прежде всего — Изяславом и Святославом. Симпатии Нестора и (по крайней мере, так в житии) Феодосия на стороне Изяслава. Одна из причин этого лежала в драматических событиях 1073 г., закончившихся изгнанием Изяслава братьями (Святославом и Всеволодом) и вокняжением в Киеве Святослава.

Раздор, случившийся "въ трьхъ кънязьхъ, братии сущемъ по плъти", конечно же, с точки зрения Нестора, следствие наущения лукавого[2139]. Изгнав старшего Изяслава из "града стольнааго", победители послали за Феодосием, приглашая его