DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

Охаял журнал «Советский экран». Втоптала в грязь газета «Кино». Критики утверждали, что картина очень трудна, непонятна и опасна для широкого зрителя.

На обсуждении фильма в АРРК [23] прозвучало, что Торжевский отрицает вечные идеи и традиции культуры. «Голодные джунгли» окрестили фильмом без содержания, абсолютно безыдейным, пустым виртуозничанием и размазыванием «ужасов».

Премьера «Голодных джунглей» вызвала международный скандал. Главрепертком снял фильм с проката и запретил к показу. Гирс думал, что, возможно, когда-нибудь картину разрешат и «Голодные джунгли» войдут в золотой фонд советской киноклассики, но надеялся, что этого не произойдет. Что пожар или иная сила уничтожит все копии.

День похорон был хмурым, пустым, мерзлым.

Гирс, сутулясь, стоял у гроба и смотрел на неподвижное скульптурное лицо Торжевского, на его мраморные руки – руки творца, – уложенные на груди. Алексей Кручёных читал стихи на заумном языке, но в голове Гирса вертелась другая фраза поэта: «Джун все го, джун все го, джун все го…» Гирс был уверен, что может ее расшифровать. «Джун» – это «джунгли», «все» – это «всегда», «го» – это…

Остальные печально молчали. Повсюду были цветы, большей частью диковинные: цветы в форме ярко накрашенных женских губ; фиолетовые цветы, покрытые волосками и яйцеобразными наростами; цветы, похожие на клюв попугая.

Гирс мало что понимал и запоминал. Состояние было такое – только бы справиться со слезами. Новодевичье кладбище напоминало зрительный зал под открытым небом. Гирс ждал окончания церемонии, чтобы побыть наедине со своим учителем, мертвым идолом, у которого больше нечего взять. Хотел поделиться мыслями: «Я часто думал над вашим вопросом о муравьях. Быть может, они оставляют яйца в бутылке, потому что слишком малы, глупы и беспомощны, потому что не могут осмыслить природу и мотивы зла?»

Когда опускали гроб, он все-таки заплакал и сквозь слезы увидел Помэра. Художник стоял на крышке гроба и беззвучно смеялся. Клоунский грим превратил его лицо в розово-фарфоровую маску. Безумный человекоподобный демон, высокий, очень высокий…

«Глянь, какой вымахал!»

Гирс прыгнул в могилу, поскользнулся на лакированной крышке гроба и упал перед смеющимся Помэром на колени.

– Прочь! Убирайся!

Да только никакого Помэра в яме не было. С пеной на губах Гирс метался в четырех осыпающихся стенах, хрипел и размахивал руками.

Его поймали – за волосы, руки, ворот пальто – и подняли из могилы. Опутали крепкими лианами и куда-то понесли.

Человек за монтажным столом думает о премьере «Голодных джунглей». Он уже не уверен (последнее время память довольно часто изменяет ему), что Торжевский умер в день показа, на проспекте Курфюрстендамм, напротив сияющего фасада театра «Глория-палас». Возможно, учитель умер позже, в Москве, раздавленный и обглоданный зубастыми критиками.

Комната тесная и темная, здесь лечат тишиной и молчанием, как в храме Эскулапа, но у Гирса есть расчлененные на куски хроники его прошлого, из которых он собирает фильм – в своей голове.

Он пытается вспомнить, как рисовал исполинские коричнево-песчаные монументы, на вершинах которых горят костры; длинноногих тряпичных женщин на речном берегу; скелеты, задушенные синими шнурами; нечто худое, изломанное, многоглазое, крадущееся в темноте леса; мертвых обезьян, которые смотрят на зеленую луну… И на краткий миг – вспышка, шелест пленки в лентопротяжном механизме – вспоминает.

Он вспоминает также ночной поход в джунгли. Петляющую тропу. Вязкую землю, утыканную острыми кореньями. Хитросплетения лиан. Липкую рукоятку мачете. Облепленные грязью ботинки. Привал. Очаг в форме звезды и почерневший котелок над пламенем. Мелкие глотки чая, одну на двоих с учителем сигарету. Треск ветвей. Рык ягуаров. И пристальный взгляд леса, голодный и любящий, его сухое морщинистое лицо, которое Торжевский сорвал с огромного ствола и забрал с собой.

И осознав в который раз, что он и Помэр – это один человек, расщепленный джунглями, Гирс понимает, что монтирует настоящее кино. Картину, концовка которой поразит зрителя. И что с того, что ее не покажут ни на одном экране? Картина создана в его голове, а значит – существует.

Как он ее назовет?

Точно подобранное название очень важно, оно часть сути фильма. Его души. Гирс помнит, как Торжевский боролся за названия своих фильмов: «Хотели сменить, изуверы! Но я не дал ранить фильм!»

«Человек за монтажным столом».

Да, именно так.

Он представляет премьерный показ «Человека за монтажным столом». Фешенебельный кинотеатр на пять тысяч мест. Переполненный зал. Мужчины в смокингах, дамы в вечерних платьях. Восторженный шепот на протяжении всей демонстрации, секундное молчание, когда дают свет, и вдруг – крики «браво!», гром рукоплесканий, вскочившие с мест зрители. Стоящий на сцене Всеволод Гирс приседает на корточки и жмет протянутые руки…

Человек за монтажным столом берет ножницы, проверяет остроту лезвий большим пальцем, примеряется к своему лицу и начинает выводить финальную надпись, твердо зная, что в жизни искусства нельзя умереть.

Бесы и черти (об авторах)

Дмитрий Лопухов – один из самых загадочных авторов в современном русском хорроре. Или же один из самых скромных. Потому что категорически не желает раскрывать какие-либо подробности своей биографии, а в ответ на соответствующую просьбу составителя предложил написать так: «Живет в Воронеже, в шесть лет увидел собаку с человеческой головой, и это изменило все».

Максим Ишаев – магистр археологии, поклонник Лиготти, Борхеса и По, автор мистического хоррора из Казахстана. Родился в городе Семей (бывшем Семипалатинске) в 1991 году, аккурат перед закрытием ядерного полигона. Живет в Алматы. Женат. В своих сюжетах беззастенчиво эксплуатирует ночные кошмары супруги и собственные воспоминания из детства.

Максим Кабир – украинский русскоязычный поэт, писатель, гейм-сценарист, один из самых известных и плодовитых авторов «темной волны». Много раз побеждал в конкурсе «Чертова дюжина» и становился лауреатом премии «Мастера ужасов». Автор романов «Скелеты», «Мухи», «Порча», «Клювы», сборника «Призраки» и многих других. Публиковался в России, Украине, Чехии.

Телеграм: https://t.me/maxim_kabir

Мара Гааг – библиофил, кофеман, любитель классической готики, нуара, ретро-хорроров и мрачной жанровой литературы. Регулярно публикуется с 2020 года, а пишет как для взрослых, так и для детей и подростков (автор книги «Третья смена»). Обладатель премии «Новая Фантастика 2023».

Телеграм: https://t.me/literary_witch_mara

Герман Шендеров – возможно, самый популярный автор русского хоррора в социальных сетях прямо сейчас. Изначально сделал себе имя в крипи-сообществах и пабликах, а тысячи преданных фанатов ждут новинок от автора «ВКонтакте» и Telegram. Хулиган, маргинал, любитель эпатажа. Автор сборника «Из бездны» и цикла «Знаток».

Телеграм: https://t.me/vselennaya_koshmarov

Дмитрий Лазарев – фанат жанра и опытный конкурсный боец, победитель и финалист множества