Окрик памяти. Книга вторая - Виктор Ефимович Копылов

полукопеечном сборе на устройство подъездных путей в городе. Ныне с мая месяца решено приступить к началу мощения улиц. Поэтому, чтобы увековечить в потомстве нынешних жителей города память к дорогому имени, Дума полагала бы первую предназначенную к мощению улицу от железнодорожного моста до Хлебной площади назвать «Голицынской» (ГАТО, Ф. И-2. Оп. 1. Д. 522. Л. 72).

Нескрываемые в документе откровенные интонации подхалимства, преданности режиму и представителю столичных властей, располагавшему неограниченными правами, объяснялись просто: Г.С. Голицын в обращении с местными властями, включая тобольского губернатора, вел себя чрезвычайно грубо, не принимал во внимание возражения и объяснения, грозил отставками должностных лиц, тюрьмой и ссылкой и не столько утруждал себя хлопотами по улучшению положения, сколько выискивал виновных в недороде хлебов. В 1913 году в апрельском номере «Исторического вестника» были опубликованы воспоминания бывшего тобольского губернатора В.А. Тройницкого, принимавшего Голицына в 1891 году. По свидетельству Тройницкого, причиной всенародного бедствия стало внезапное и небывалое ранее нашествие саранчи (кобылки) в середине июля. До этого времени как всходы хлебов, так и прогнозы на осенний урожай не вызывали каких-либо тревог.

После получения тревожных сообщений о гибели посевов губернатор поспешил принять неотложные меры по предотвращению неуправляемого роста цен на хлеб и по спасению населения от голода. Первая его инициатива содержала обращение к правительству о срочном выделении средств на закупку зерна. Последующие распоряжения касались запрета продажи зерна в западные районы России. Здесь он получил безоговорочную поддержку известного в Тюмени пароходовладельца И.И. Игнатова. Как вспоминал В.А. Тройницкий, Игнатов, обладавший непререкаемым авторитетом, удивительным почетом и доверием среди пароходчиков, принял у себя в конторе губернатора, с вниманием и пониманием выслушал его доводы и обещал уговорить пароходчиков продать зерно не западным скупщикам, а в губернские закрома. После беседы Игнатов встал, поклонился Тройницкому и произнес следующие слова: «Я сам из крестьян, нужду видел и благодарю вас за такую лестную для меня просьбу. Даю вам слово, что пока вы не купите зерна, сколько вам нужно, мы не вывезем за Урал ни единого пуда».

В.А. Тройницкий писал: «Игнатов сдержал слово. Долго заставлять всех держать хлеб я не мог и тут же в течение нескольких дней купил большую партию зерна в долг. Денег от правительства я еще не имел и не знал, когда расплачусь с пароходчиками. Если бы министерство денег не дало, я рисковал всем своим состоянием, но размышлять было некогда, надо было действовать». Кроме этой, как оказалось позже, весьма удачной операции, губернатор организовал дополнительные закупки хлеба в Бийском и Барнаульском уездах, не пострадавших от саранчи. Доставка хлеба предполагалась гужевым способом, для чего Тройницкий лично отправился в Курганский округ с намерением уговорить крестьян выделить несколько сот подвод. Поначалу ни повышенные ставки оплаты перевоза, ни обещания выделить по низким ценам зерна ржи к успеху не привели. Крестьяне упорно отказывались от оказания помощи, заявляя, между прочим, что «они не каторжники и к черному хлебу не привычны» (!, к слову сказать, неплохая оценка уровня жизни сибиряков в конце XIX века).

Все описанные меры, предпринятые губернатором, проводились еще до приезда князя Голицына. По сути дела, надобности в сибирской командировке последнего и не было. И если она случилась, то только из-за недоверия столичных властей к способности губернатора самому поправить положение (почти как в наше время!). Чтобы доказать полезность своего присутствия на сибирской земле, князь отдавал непродуманные и поспешные распоряжения, не считаясь с мнением губернатора и его помощников, в отличие от столичного контролера – знатоков местных условий. Так, вопреки здравому смыслу Голицын приказал разрушить в Ялуторовске на Тоболе водяную мукомольную мельницу с целью расширения пароходства и объемов перевозки хлеба. Не менее вздорным стало его распоряжение о строительстве дороги до Самарово по местам, совершенно незаселенным. Деньги были потрачены немалые, но многокилометровая просека в таежном лесу вскоре заросла. Ни один пуд хлеба в Самарово посуху не поступил. Итог поездки князя был один: губернатора В.А.Тройницкого после аудиенции с императором незаслуженно отправили в отставку.

В последнее время в местной печати не однажды предпринимались попытки возвращения улицам города прежних или первоначальных названий. Казалось бы, подобная операция вполне применима к Первомайской. Увы! С учетом особенностей характера и личности князя Г.С. Голицына, которые стали известны благодаря выявленным документам, его солдафонского обращения с представителями сибирских властей, непродуманных и поспешных решений, ничего, кроме вреда, не принесших губернии, мысль о возвращении улице Первомайской прежнего названия как-то не приходит в голову. В который раз приходится убеждаться, что переименование улиц – дело весьма деликатное и не менее тонкое, чем Восток (помните красноармейца Сухова из «Белого солнца пустыни» ?)...

Глава 7, раздел «Вокзальная магистраль», с. 235. Здание цирка на Базарной (Ярмарочной) площади неоднократно перестраивалось. До 1910 года оно было полностью полотняным. В 1910–1913 годах цирк приобрел современные очертания с круговым расположением кресел и максимальным размером в диаметре 48 аршин[50]. Хозяин заведения, А.Г. Коромыслов, предусмотрительно обзавелся отдельной ложей для губернатора (!).

Глава 7, раздел «Сгорел дом Красина». В 1989–1991 годах интенсивным поиском адресов проживания в Тюмени семьи Красиных занималась зав.сектором Тюменского областного краеведческого музея А.Л. Соловьева. Ей удалось ознакомиться со многими архивами в Тюмени, Тобольске, Кургане, Харькове и в Центральном партархиве института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в Москве. Были прочитаны материалы некоторых частных архивов у родственников Л.Б. Красина, их переписка за 1882–1909 годы (ЦПА ИМЛ, Ф.137, Оп.1, Д. 1,22,29). Получены новые интересные сведения, позволяющие в какой-то мере восполнить утраты, вызванные пожаром и гибелью дома Красиных по улице Семакова-Подаруевской. Недавно я получил возможность ознакомиться с этими материалами и дополнить страницы книги.

За все годы пребывания в Тюмени Красины проживали в четырех разных местах города. Кроме дома на Подаруевской глава семьи квартировал в одноэтажном частном доме (Самарская, 3). Позже, когда родители Л.Б. Красина были вынуждены покинуть Тюмень и уехать на два года в Ишим, а затем в Ялуторовск, их сыновья Леонид и Герман, оставшиеся в городе для продолжения образования в реальном училище, проживали в 1881–1882 годах на квартире во флигеле соседнего двухэтажного деревянного дома (Самарская, 5). Из переписки родителей и детей стало известно, что Красины в более поздние годы, около 1886 года, располагали собственным домом с усадьбой в районе Затюменки. Уже при покупке дом считался малопригодным для жилья из-за ветхости. Он, как и дом по улице Самарской, 3, не сохранился. Остался, таким образом, лишь дом