Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина - Владимир Набоков

2 Петровский замок. Джон Ллойд Стивенс «Случаи во время путешествия в Грецию, Турцию, Россию и Польшу» (2 тома, Нью-Йорк, 1838), II, 72–73: «Педровский [sic] — место, дорогое сердцу каждого русского… Замок — старое и своеобразное, но интересное строение красного кирпича с зеленого цвета куполом и белыми карнизами… Главное место прогулок… величественный старый лес».

Вот как описывает Петровский парк в 1845 г. один из второстепенных поэтов Михаил Дмитриев в своих «Московских элегиях» (Москва, 1858), с. 40–41:

Весело смотрит на них наш Петровский готический замок!Круглые башни, витые трубы, остросводные окна,Белого камня резные столбы, темно-красные стены!В темной, густой и широкой зелени сосен старинныхВесел и важен он, дед между внучат младых и веселых!

Этот Михаил Дмитриев (1796–1866) был племянником Ивана Дмитриева и пушкинским зоилом.

4–14 Огонь уже занимался повсюду, когда 3/15 сент. 1812 г. Наполеон входил в Москву. Он перебрался из своей резиденции в горящем Кремле в центре Москвы, в Петровский замок в западном пригороде 4 сент. Следующий день был облачным. Ливень ночью и дождь шестого числа затушили пожар.

XXXVIII

   Прощай, свидѣтель падшей славы,   Петровскій за́мокъ. Ну! не стой,   Пошолъ! Уже столпы заставы 4 Бѣлѣютъ: вотъ ужъ по Тверской   Возокъ несется чрезъ ухабы.   Мелькаютъ мимо бутки, бабы,   Мальчишки, лавки, фонари, 8 Дворцы, сады, монастыри,   Бухарцы, сани, огороды,   Купцы, лачужки, мужики,   Бульвары, башни, казаки,12 Аптеки, магазины моды,   Балконы, львы на воротахъ.   И стаи галокъ на крестахъ.

6–14 В этом калейдоскопе впечатлений есть некий отзвук сна Татьяны.

9 Бухарцы. Жители Бухары (Бохара), русской Азии, к северу от Афганистана. В Москве они торговали восточными товарами, такими как самаркандские ковры и халаты.

13 львы на воротах. Львы из железа или алебастра, выкрашенные в гадкий зеленый цвет и водруженные, обычно парами, на воротах дома или перед ними в качестве геральдического знака. В пасти они часто держали внушительные железные кольца, бывшие, однако, чисто символическими, поскольку не имели ни малейшего отношения к открыванию ворот.

В романе Писемского «Тысяча душ», своего рода русском «Красном и черном» — и таком же ничтожном в смысле литературного стиля, есть забавный пассаж о львином орнаменте (ч. IV, гл. 5): «Каждый почти торжественный день [действие происходит в провинциальном городе] повеса этот и его лакей садились на воротные столбы, поджимали ноги, брали в рот огромные кольца и, делая какие-то гримасы из носу, представляли довольно похоже львов».

XXXIX

Вероятно — воображаемый пропуск, создающий ощущение некоторой неопределенной повторяемости обыденных впечатлений.

XL

   Въ сей утомительной прогулкѣ   Проходитъ часъ, другой, и вотъ   У Харитонья въ переулкѣ 4 Возокъ предъ домомъ у воротъ   Остановился. Къ старой теткѣ,   Четвертый годъ больной въ чахоткѣ,   Онѣ пріѣхали теперь. 8 Имъ настежь отворяетъ дверь   Въ очкахъ, въ изорванномъ кафтанѣ,   Съ чулкомъ въ рукѣ, сѣдой Калмыкъ.   Встрѣчаетъ ихъ въ гостиной крикъ12 Княжны, простертой на диванѣ.   Старушки съ плачемъ обнялись,   И восклицанья полились.

3 У Харитонья. Москвич определял свое местожительство по близости его к той или иной церкви. Упоминаемый здесь святой мученик пострадал на Востоке при Диоклетиане около 303 г.

Пушкин поселил Лариных в том же месте проживания «высшего света», где сам провел в детстве несколько лет. Приход св. Харитонья располагался в восточной части Москвы, поэтому Ларины, въехавшие в западные ворота, должны были пересечь весь город.

Наш поэт родился (26 мая 1799 г.) в арендовавшемся, ныне не существующем, доме в Немецкой улице (переименованной в улицу Бауманскую в честь молодого революционера, убитого в 1905 г. в столкновении с полицией). Осень и зима 1799 г. прошли в Михайловском — имении матери в Псковской губернии. После короткого пребывания в С.-Петербурге семья Пушкина вновь жила в Москве с 1800 по 1811 гг., переезжая на лето в Захарьино (или Захарово) — имение, купленное в 1804 г. (и проданное в 1811 г.) бабушкой поэта по линии матери — Марией Ганнибал — в Звенигородском уезде, милях двадцати пяти от Москвы. Пушкины жили (с 1802 по 1807 гг.) в доме № 8 по Большому Харитоньевскому переулку. Дядя нашего поэта — Василий Пушкин жил в Малом Харитоньевском переулке. Этими сведениями я обязан отчасти господам Левинсону, Миллеру и Чулкову, соавторам книги «Пушкинская Москва» (Москва, 1937), и Н. Ашукину, автору исследования «Москва в жизни и творчестве A. C. Пушкина» (Москва, 1949).

XLI

   Княжна, mon ange! — Pachette! — Алина!   — Кто бъ могъ подумать? — Какъ давно!   На долго ль? — Милая! Кузина! 4 Садись — какъ это мудрено!   Ей Богу, сцена изъ романа...   — А это дочь моя, Татьяна. —   Ахъ, Таня! подойди ко мнѣ — 8 Какъ будто брежу я во снѣ....   Кузина, помнишь Грандисона? —   Какъ, Грандисонъ?... а, Грандисонъ!   Да, помню, помню. Гдѣ же онъ? —12 «Въ Москвѣ, живетъ у Симеона;   Меня въ сочельникъ навѣстилъ:   Недавно сына онъ женилъ.

12 у Симеона. Симеоновский переулок — того же прихода (см. коммент. к XL, 3). Св. Симеон Столпник старший (390?—459) был сирийским отшельником, проведшим тридцать семь унылых лет на столбе высотой около шестидесяти шести футов и шириной в три фута.

13 По Сочельнику определяется дата приезда Татьяны и ее матери в Москву (январь или февраль 1822 г.).

XLII

   А тотъ... но послѣ все раскажемъ.   Не правда ль? Всей ея роднѣ   Мы Таню завтра же покажемъ. 4 Жаль, разъѣзжать нѣтъ мочи мнѣ;   Едва, едва таскаю ноги.   Но вы замучены съ дороги;   Пойдемте вмѣстѣ отдохнуть... 8 Охъ, силы нѣтъ...устала грудь...   Мнѣ тяжела теперь и радость,   Не только грусть...душа моя,   Ужъ никуда не годна я...12 Подъ старость жизнь такая гадость...»   И тутъ, совсѣмъ утомлена,   Въ слезахъ раскашлялась она.

1 А тот. «Тот» здесь может означать «последний». Действительно, не вполне ясно, говорит ли тетя Алина еще о сыне прежнего поклонника ее кузины или имеет в виду того, «другого Грандисона», ухаживавшего ранее за ней, Алиной.

XLIII

   Больной и ласки и веселье   Татьяну трогаютъ; но ей   Не хорошо на новосельѣ, 4 Привыкшей къ горницѣ своей.   Подъ занавѣскою шелковой   Не спится ей въ постелѣ новой,   И ранній звонъ колоколовъ, 8 Предтеча утреннихъ трудовъ,   Ее съ постели подымаетъ.   Садится Таня у окна.   Рѣдѣетъ сумракъ, но она12 Своихъ полей не различаетъ:   Предъ нею незнакомый дворъ,   Конюшня, кухня и заборъ.

11 Редеет сумрак. Английский поэт сказал бы: «Ночь на исходе» (например, Байрон, «Лара», начало II песни).