Ливень в графстве Регенплатц - Вера Анмут

своих губах. Её красивый белый расшитый жемчугом наряд, сшитый специально для пышного свадебного праздника, в полумраке маленькой часовни стал тусклым и серым, словно покрытый пелериной тоски.

И только Густав был всем доволен. Наконец-то ему принадлежит всё, всё-всё без остатка.

После церемонии Густав взял Гретту за руку и повёл за собой. Он шёл быстро, почти бежал, он спешил, ему не терпелось поскорее уложить свою супругу в постель и вдоволь насладиться её телом, её покорностью, её унижением. Он долго желал её, долго терпеливо ждал этого момента. И вот наконец все препятствия устранены, отныне эта женщина – его собственность, его рабыня, и делать с ней он будет всё, что заблагорассудится душе его.

Открыв дверь своей спальни, Густав грубо втолкнул Гретту в комнату, скудно освещённую парой факелов да уходящим солнцем. Девушка с трудом устояла на ногах от грубого толчка. Закрыв дверь, новоявленный супруг повернулся к жене своей довольный, торжествующий, победитель. Но что такое? Почему у его жёнушки не смиренный вид, не молящий о пощаде взор, почему не боится она своего господина? Как смеет она гордо и уверенно смотреть ему в глаза? Впрочем, нет. Всё-таки чувствуется напряжение в её застывшем лице, в окаменевшей позе – значит, боится. Это хорошо.

– Ты очень красива, Гретта, в этом нежном платье… в дымке фаты… Ты красива в любом наряде, но сейчас мне нравишься особенно. Может, потому, что теперь я полноправно могу назвать тебя своей?

Густав приближался к девушке медленно, почти крадучись, говорил тихо с хрипотцой растущего желания, глаза его покрылись поволокой предвкушения удовлетворения.

– Я полюбил тебя с того момента, как увидел на портрете. Я грезил тобой. Я мечтал о тебе. Я испытывал счастье, когда держал тебя за руку. Однако ты предала меня. Ты, которая обещала стать моей, отдалась другому. Но я смогу простить тебя. Если будешь любить меня, станешь ласкова ко мне, я прощу. Ибо даже твоё предательство не вызвало в душе моей ненависти к тебе.

Гретта молчала и выжидательно наблюдала за приближающимся к ней мужчиной. Она понимала, что близости с ним ей не избежать. Она смирилась с тем, что придётся отдать своё тело. Но только тело, а не душу, не сердце, не помыслы. Густав подошёл к ней очень близко, совсем близко. Гретта даже почувствовала его горячее дыхание на своём челе. Глаза его блестели, как глаза хищника, наконец загнавшего добычу.

Густав положил руку на девичью талию и крепко прижал к себе. Невольно ахнув, Гретта отвернула лицо – она не желала видеть своего нового супруга, он ей был противен. А Густав уже прильнул губами к её шее, уже спускал с покатого плеча платье.

– Полюби меня, Гретта, полюби… – хрипло выдыхал Густав, покрывая шею и плечи девушки жаркими жадными поцелуями. – Я сделаю тебя моей королевой, моей богиней… Я осыплю тебя золотом, одену в шелка, жемчуга, алмазы, станешь есть из серебра… Только люби меня, люби…

Девушка продолжала молчать и терпеть. Не получая ответа на свои ласки, Густав прервался и поднял голову. Но на лице Гретты он увидел лишь гримасу брезгливости. И снова гнев охватил его.

– Гордая, да? Предпочитаешь быть рабыней, только бы не любить меня! Ну чем я тебе противен, чем? Чем хуже него? Разве я безобразен? Разве урод?

– Зло изуродовало тебя. А жестокость превратила в дьявола, – тихо дала ответ Гретта.

– Ах, в дьявола! – прорычал Густав. – Ну что ж, пусть будет так. Я прикую тебя к моей кровати и стану пользовать, как дворовую девку! Не желаешь любить меня по-хорошему, так будет по-плохому!

Густав резко развернул девушку и грубо толкнул её к кровати. На этот раз Гретта не устояла, споткнулась о длинный подол платья и упала на пол. Фата слетела с её головы, в запястье почувствовалась боль, слёзы просились наружу, но Гретта приказала им оставаться внутри глаз, не предавать её.

Ветер с шумом распахнул чуть приоткрытые ставни окна. Густав повернулся на шум. Опять непогода, опять тучи и холодная морось, побледневшие солнечные лучи терялись в серой мгле. Парень недовольно поморщился – утром слугу, забывшего запереть окно, ждёт наказание. Закрыв ставни, Густав вновь повернулся к Гретте для продолжения разговора. За это время девушка уже поднялась на ноги, вернула себе гордую осанку и холодный взгляд. Казалось, ничего её не сломит, ни уговоры, ни угрозы. Но хватит слов, они лишь впустую тратят время. Нужно просто взять её, показать, что за жизнь она себе выбрала своим глупым упрямством, и возможно, завтра она станет более любезна и покладиста.

Густав несколько раз шагнул, но вдруг остановился, замер, в расширенных глазах его мгновенно вспыхнул ужас. Прямо перед ним на расстоянии вытянутой руки из ниоткуда возник образ… нет, выросла фигура Берхарда. В той же одежде, в какой отправляли его в мир иной, лицо бледное, тяжёлый взгляд чёрных глаз излучал холод. Призрак был тих и недвижен, но он был. Густав его отлично видел, ощущал ледяное дуновение потустороннего мира и теперь от страха медленно пятился назад.

Гретта не понимала, что случилось с Густавом, что могло напугать его столь неожиданно. Молодой человек смотрел в её сторону, но не на неё саму, а куда-то рядом. Девушка быстро огляделась, однако ничего страшного возле себя не обнаружила. Она не видела Берхарда, присутствия в комнате духа его не чувствовала и потому недоумевала.

А дух Берхарда не исчезал. Неподвижный он продолжал стоять перед Густавом и страшить его своим существованием.

– Тебя нет, – нервно выдохнул Густав, не в силах оторвать взор от видения. – Тебя нет…

Густав даже отмахнулся, пытаясь рассеять призрак, но образ Берхарда всё равно оставался. Он не шевелился, не менялся, его чёткий силуэт в туман не превращался.

– Ты не существуешь, – продолжал убеждать Густав скорее себя, чем видение. – Ты умер. Умер! Тебя нет! Сгинь!

Теперь Гретта поняла, кого именно видел Густав – своего брата Берхарда. Она стала вглядываться в то место, куда был направлен испуганный взгляд молодого человека, да только к своему огорчению ничего не могла рассмотреть. Ей оставалось лишь с трепетом наблюдать за страхом её новоявленного супруга.

Осознав, что призрак не предпринимает никаких действий, что он не движется и молчит, Густав немного успокоился и даже решился на попытку обойти видение. Осторожно, не спуская глаз с Берхарда, он отшагнул в сторону, потом ещё раз…

И тут Берхард повернул голову, острым взглядом пронзив беглеца. У Густава перехватило дыхание, кровь, казалось, застыла в жилах, и ужас больше предыдущего сковал его тело.