Ливень в графстве Регенплатц - Вера Анмут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Густав тоже убил правителя! – спорил Ахим.
– К сожалению, у тебя нет доказательств этого.
Мужчина нервно всплеснул руками.
– Ты снова отговариваешь меня! – громко обвинил он. – Ты снова призываешь меня безропотно сидеть и молчать!
– Я призываю тебя не действовать сгоряча!..
– По-твоему, я должен спокойно наблюдать, как убийцы моих дочери и внука радуются жизни?
– Потерпи. Не бери грех на душу. Убийц настигнет кара Божья.
– Кара Божья? – усмехнулся Ахим. – Когда она их настигнет? Боюсь, мне не дожить до этого счастливого момента.
– Я думаю, это случится достаточно скоро, – спокойно проговорила Хельга.
Ахим насторожился.
– Ты что-то знаешь? Или вновь наколдовала?
Но Хельга лишь опустила глаза и молчала.
– Не говори намёками, – продолжал Ахим. – Ты никогда ничего от меня не скрывала, так поведай и сейчас всё, что знаешь. Я тайны никому не раскрою.
Хельга знала, что правда Ахиму не понравится, что он станет гневаться и упрекать. И поступит правильно. Ведь она сотворила страшный грех, ужасное преступление, заставив по воле своей душу Берхарда остаться на земле, лишив её свободного полёта в небеса, лишив радостной встречи с Господом. Разве Ахим простит ей это? А расставаться с ним врагами она не хотела.
– Нет тут никакой тайны, – тихо ответила Хельга. – Тебе же ведомо, я предчувствую смерть. Я вижу её. Смерть задержалась в замке. Не знаю точно, кто станет следующей жертвой её, но ей интересны все. В том числе и Густав, и Патриция.
– Вокруг Берхарда смерть кружила восемнадцать лет, – возразил Ахим, приняв объяснения.
– У Берхарда была сильная защита, а у Густава её нет. Доверься суду Божьему, Ахим, он будет справедлив. Меня сейчас больше беспокоит Гретта. Она носит под сердцем своим ребёнка Берхарда.
Ахим Штаузенг встрепенулся:
– Что ты сказала? Повтори…
– Бог благословил союз Берхарда и Гретты, он позволил им зачать дитя. И если с девушкой ничего не случится…
– С ней ничего не должно случиться!
Ахим вновь занял место рядом с Хельгой. Столь неожиданная новость взволновала его. И вроде радость принесла она, и в то же время породила новые тревоги.
– Гретта с отцом уже уехала домой? – спросил Ахим. – Или ещё находится в замке?
– Наверное, в замке, – пожала плечами Хельга. – Барон был другом ландграфа и наверняка остался отдать ему последний долг.
– Да, должен был. Но я не усмотрел его среди участников процессии.
– Странно, – подивилась Хельга. – А была ли среди участников Гретта?
– Не знаю. Я же её никогда не видел.
Опустив глаза, Хельга задумалась. Что могло случиться с бароном и его дочерью? Несколько раз произнесла она имя Рюдегера Хафф, прислушиваясь к своим предчувствиям. Но нет, смерть повернулась к нему спиной, хотя и стоит недалеко. Значит, он жив и пока вне опасности. А Гретта Хафф? Та же ситуация.
– Что ты видишь, Хельга? – не выдержав молчания собеседницы, спросил Ахим.
– Пока ничего страшного, – ответила Хельга. – Густав тоже влюблён в Гретту, и я полагаю, он не станет чинить ей вреда.
– Густав жесток и эгоистичен. Как бы он не сотворил насилия над девушкой.
– Гретта сильная. К тому же у неё есть защита: жемчужный амулет Берхарда…
– Ты снова об амулетах! – Ахим нетерпеливо махнул рукой. – А я им абсолютно не верю. Нужно что-то предпринять, чтоб защитить Гретту, чтоб уберечь нашего правнука!
– Ничего не предпринимай. В замке ты погибнешь! – взывала Хельга.
– Но нужно что-то делать!
– Жизни Гретты ничего не угрожает, а значит, и ребёнку Берхарда тоже. Поверь мне! А вот в сторону Густава смерть уже смотрит.
– Ты говоришь так, чтоб успокоить меня.
– Я говорю тебе правду. Так же, как и говорила её раньше.
Раздражаясь от спора, Ахим снова резко поднялся и широкими шагами смерил комнату. Эта женщина всегда останавливала все его порывы, все его действия, тушила вспышки чувств. Ахим постоянно говорил себе, что не надо её слушать, надо делать так, как решил он сам, однако почему-то, в конце концов, внимал её доводам и подчинялся. Ахим ругал себя за это, а порой даже ненавидел, и всё-таки покорялся.
– Что б ты не говорила, Хельга, ты – настоящая колдунья, – высказал Ахим. – Ладно, я потерплю. Но недолго, дней пять. За это время я как раз продумаю, как попасть в замок, уничтожить Густава, и самому остаться невредимым.
– Хорошо, – не стала спорить Хельга.
Пять дней – не много, но и не мало. Оставалось надеяться, что этого времени Берхарду будет достаточно.
Наконец последний гость покинул замок Регентропф, даже граф Норберт Регентропф со всем семейством вернулся в поместье Ребсток. Проводив всех, Густав облегчённо вздохнул. Вот он и дождался момента, когда уже никто и ничто не мешает ему жить свободно, по собственным правилам, по собственному разумению, когда ни перед кем больше не нужно притворяться, скрывая свои истинные чувства и мысли. Пусть отныне этим занимаются другие люди, окружающие его, зависящие от него – своего короля и покровителя.
Довольный собой, довольный наступающей жизнью Густав прошёл через просторный холл, через опустевший рыцарский зал, вышел в коридор, остановился у раскрытого узкого окна и кинул взгляд на цветущие в саду лилии. Настроение было великолепным. Солнце ярко освещало мир, грело ласковыми лучами землю, птицы звонко воспевали красоту и уютное тепло лета. Густав улыбнулся прекрасному дню, глубоко вдохнул аромат цветущих трав и свежести омытой дождём зелени.
Однако пора было заняться важными делами. Молодой ландграф прошёл коридор, по-молодецки взбежал по лестнице и свернул в восточное крыло. Солдаты, стоявшие на карауле у кабинета правителя Регенплатца, вытянулись и замерли в ожидании приказа. Густав вновь улыбнулся, – как приятно, чёрт возьми, чувствовать себя хозяином, хозяином всего и всех вокруг.
Здесь, в этом кабинете Патриция и застала сына. Густав сидел за широким столом и перебирал документы, различные договора, счета, с серьёзным видом прочитывая каждую бумагу.
– Вижу, ты не теряешь время, – заметила Патриция, прикрыв за собой дверь.
– Да. К сожалению, отец не успел ввести меня в курс своих дел, и теперь придётся самому во всём разбираться, – отозвался Густав. – Но это не сложно и даже интересно.
– Уверена, ты станешь хорошим правителем Регенплатца, – улыбнулась Патриция.
– Я тоже в этом уверен, матушка.
Густав оторвал взор от документа и взглянул на мать, присевшую на стоявшую у окна скамью.
– Вам не идёт чёрный цвет, – заметил молодой человек.
– Но сейчас время траура, я не могу носить одежды иного цвета, – ответила Патриция.
– И выглядите вы неважно, – продолжал Густав. – Я ещё утром это отметил. Как вы провели ночь?
– Плохо, – не
