Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

— А еще год куда дела? — хмыкнул Ник и тут же пригнулся, чтоб не получить подзатыльник.

— Господи! Куда мои глаза глядели? — вздыхала Катерина, не обращая внимания на малиновые уши Уварова, который бочком, бочком пытался пробраться в комнату к другу.

— Педофилка! — крикнул Ник и, втащив друга в комнату, захлопнул перед носом сестрицы дверь.

— Тим, ты ел? — донесся голос Алисы Алексеевны.

— Нет! Сказал, что вы накормите!

— Ой, конечно, конечно, — проворковали за дверью.

— Катя, хватит смущать мальчишек! Ну ты-то уже взрослая!

— Мам, а они что — дети? Я тебя умоляю. Но как вырос мальчик… Ай, ты чего?

— А ничего! Уймись!

— Мам, ой, да больно же! Перестань!

— Давай, помогай уже. Сейчас блинов напечем! Андрею прихватишь.

— Блинчики? Это хорошо, — и наконец-то голоса отдалились.

Парни переглянулись. Ник, глянув на несколько озадаченный вид друга, хихикнул:

— Выдохни.

Тимка и правда выдохнул, опустился на кресло.

— Я думал, она меня пощупать хочет.

— Ну… ты не далек от истины… А чего так рано?

— В смысле?

— Тим, алё, сегодня пятница!

— И?

— И нам ко второму! Уже полгода ко второму!

— Really?

— Of course!

Тимка тяжело поднялся, доплелся до кровати друга, завалился на нее и даже глаза закрыл. Ник подошел и хлопнул по ступне.

— Это моя кровать.

— Угу.

— Вали домой досыпать.

— Отвянь.

— Ну ладно мы приехали в двенадцать, а ты-то?

— А я-то с батей всю ночь искал отца Соколовой.

Ник плюхнулся на кресло, подъехал к кровати, водрузил длинные ноги на свободный клочок, спросил участливо:

— Нашли?

— А то! Сейчас еще рано, в школе им напишу, попробую назначить встречу.

— Им?

— Кандидатов в отцы Соколовой Валерии Николаевны трое. Возраст вроде как подходит, и потом, ты ж понимаешь, в ВК не пишут отчества. Один даже чем-то похож, но все фото в профиле черно-белые: не понять ни цвет глаз, ни цвет волос. Клипмейкер.

— Да ладно!

— Охрененное видео делает! Я вчера два только успел посмотреть… Охренеть!

— У тебя матушка — учитель русского языка и литературы, а ты «охренеть»…

Тимка заложил руки за голову.

— А иногда только это и можно сказать. То, что он делает, нереально круто! Я поставил на него!

— А она…

— Э! Ты не ляпни! Это секрет! Капец, какой секрет! Нике не брякни. Сначала всё выяснить нужно. Не знаю… а вдруг она… ну… не нужна.

— Ну да, как я отцу!

Уваров вздохнул.

— Не, этот пример явно не показатель. Но, Ник, было ведь не только это! Чего ты?

— Ну да. Только…

— Тебе не пять лет, чтоб дуться на отца.

Ник вдохнул с шумом, так же выдохнул, Тим даже приподнял голову от подушки.

— Понял. Не сопи, — сказал он тихо. — Кстати, откуда Катюха? Я ведь правда ее два года не видел…

Ник усмехнулся и рассказал.

Как они с Никой доехали до Питера, он не помнит. Прыгнули в метро, добрались до Горьковской, а оттуда уже «куда глаза глядят». Обычно глаза глядели всегда на Невский проспект. Где-то на середине Троицкого моста Ник окончательно пришел в себя. Забеспокоился за мать, Ника успокоила, дескать, та знает об их местоположении.

На разговоры Никиту не тянуло, и Вероника со свойственным ей воспитанием не лезла в душу. Просто шла рядом, держала за руку, иногда ловила влюбленный взгляд и обнимала за талию. На набережной несмотря на протест Ник натянул на девушку свой свитшот, так как с реки тянуло прохладой. Небо до самого горизонта было затянуто сизым воздушным зефиром, переходящим от пепельно-серого оттенка до голубо-розового. Там, где тучи плотно смыкали свои ватные ряды, оно казалось сизым, холодным. У самой кромки, освещенной лучами заходящего солнца, походило на розовые клубы пара или сахарную вату. А золотые полосы будто разделяли его на два лагеря — пепельный и зефирный. Ветер потихоньку тащил пепел на зефир, но, видать, тот был тяжелым, а, может, зефир не желал уступать, поэтому облака мешались, золотая полоса, колеблясь, почти незаметно отползала ближе к горизонту.

Ник, обнимая любимую, остывал. Его руки обвивали девичью талию. Правая лежала поверх широкого пояса юбки, а левая — на правой, а на ней тонкие руки в синем свитшоте, и пальцы ласкали пальцы, сплетаясь и расплетаясь. Рыжие длинные пряди развевались на ветру, иногда касаясь лица. Ник тоже смотрел на закатное небо и тоже молчал. Иногда Вероника указывала на какое-то облако причудливой формы, и тогда парень улыбался и касался губами огненного виска. Девушка будто замирала, а потом улыбалась в ответ и гладила по загоревшей руке. Сколько так они не стояли, неизвестно, просто Ника вдруг сказала:

— С днем рождения!

И парень за ее плечом тяжело вздохнул, склонился к плечу, пряча лицо в рыжем облаке, коснулся шеи губами.

— Прости…

Ника, не оборачиваясь, прижала руку к его скуластой щеке, погладила.

— Тебе не за что извиняться.

— Просто… я так… не ожидал. И тот Сашка…

Девушка повернулась к нему, обняла. Благодаря высокой платформе Нику даже наклоняться не нужно было. Лишь голову склонил на плечо.

— Это дела… взрослых… Ты ничего не можешь изменить.

— Только теперь каждый год я буду думать о той девчонке…

— Она-то не при чем. Она сейчас вооот такусенькая, вообще ничего не знает и не понимает. Просто… ты знаешь, моя мама очень любила отца Егора, родила рано… Наверняка, они вот так же стояли когда-то… А потом… потом любовь умерла… Просто… неужели, и мы вот так…

Ник отклонился и заглянул в зеленые глаза.

— А мы нет! У нас всё будет по-другому! — твердо заявил он.

Девушка улыбнулась, шагнула еще ближе и обняла за талию, прижалась щекой к щеке.

— Они… они тоже так думали…

Ник так не считал. Он твердо знал, что не