Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

отпустит эту тонкую руку, на которой проклюнулись веснушки. Не разлюбит эти зеленые глаза. Не отдаст никому. В семнадцать лет он был в этом уверен.

А потом они целовались, и рыжее облако, поднятое ветром, прятало их от любопытных прохожих, и вновь Питер-красавец был свидетелем этой первой любви.

На электричку они опоздали. Паника накатила, как цунами. Ника забегала по вокзальной площади пригородных поездов. Три раза подходила и спрашивала у одиноко сидящей кассирши об электричке, и отходила к Нику, который лихорадочно соображал.

— А автобус? — опомнилась девочка.

— Они еще раньше заканчивают. Дай-ка мне свой телефон.

— О! давай Егору позвоним! Господи, как я раньше не догадалась!

— Нет, это моя вина, не нужно напрягать Егора или Серёгу.

— Такси?

— У меня нет денег.

— Ну, у меня-то есть!

— Полтора косаря?

— Сколько?

— Так, подожди. Всё гудки идут. Алло? Сестренка, привет. В смысле кто? У тебя что братьев мно… О! так об этом не сейчас. Катюх, ты меня сегодня утром подарком пугала. Не хочешь вручить? Нет, сейчас, ибо если гора не идет к Магомету, Магомет идет к ней… Да, так не терпелось. Мы на Московском. Мы это я и моя девушка. Вот приедешь и увидишь, какая. Ну… тут такая история, электричка уехала… нет, ни на одиннадцать, ни на одиннадцать тридцать нету.

Сестра что-то выговаривала, парень сделал знак Нике подождать, а сам отошел с телефоном.

— Да мне-то всё равно. Я б остался, но… ее мать меня линчует. Просто привези налом деньги на такси. Катя, а с какого телефона я тебе звоню, какой перевод? Куда? Куда подъехать? Хорошо. Минут через сорок. Ну, давай.

Катя жила недалеко от «Звездной», резона тащиться в центр города по пробкам не было, проще было детям приехать к выезду на Московское шоссе. Так и сделали. Ник узнал машину сестры. Катя не привезла денег. Она сама собиралась отвезти ребят домой.

— Мне так проще. Не поднимай волну. Мне завтра на работу к десяти. Я успею.

Подростки устроились на заднем сидении. Ника написала сообщение отцу — маме сообщать такое было страшно — и с чувством выполненного долга задремала. Ник потеснился, уложил ее, устроив рыжую голову на своих коленях. Поймал улыбку сестры в зеркальце заднего вида.

— С днем рождения, братишка! — сказала она.

— Угу. Спасибо.

— А это тебе от нас с Андреем, — и она протянула назад конверт. Ник повертел его в руках. — Это не деньги. Это сертификат. На полет.

Ник едва не подпрыгнул.

— Ничего себе!

— Всё себе! Всё! Дурацкое выражение…

— Я тебя поцелую, когда мы приедем.

— Угу.

— И спасибо!

— Будешь должен.

— Катя… а ты… знала?

Девушка за рулем напряглась.

— Что?

— Что у отца вторая семья?

Катя отвернулась к окну, вздохнула:

— Это дела взрослых, Ник. Это касается только мамы и… его.

— Ну да… Кстати, сегодня у нас с тобой родилась сестра.

— Какая сестра? — удивленный взгляд синих глаз появился в зеркальце.

— У отца… Он же съехал…

— Да неужели! Не прошло и десять лет!

— Сарказм?

— Нет, Ник. Я уже перебесилась, когда впервые увидела его с той бабой. Господи! Ты знаешь сколько ей лет? Она на пять лет меня старше! На пять! Педофил, блин…

— А Сашка мне понравился.

— Какой Сашка?

— Егоров Сашка, девять лет.

— Терпеливая бабенка. Десять лет ждала, как с каторги, и дождалась. Подожди, а ты как узнал?

И Ник всё рассказал сестре. Она молчала. Только вздыхала иногда.

Они проезжали Шушары, когда Катя припарковалась вдруг у цветочного и купила шикарный букет матери, упрекнув братца в недалекости, дескать, не догадался маме цветы подарить, дескать «это ж она рожала, старалась, ее заслуга, а не твоя».

Нику у подъезда встречал отец. Ник уже приготовил речь для извинений, но Леонид Георгиевич вдруг уставился на Катю, идущую за подростками в качестве моральной поддержки, улыбнулся, спросил о проекте. Сестренка удивленно хлопнула глазами, но тут же заверила, что всё готово к презентации, даже макет уже в офисе, и Ржевский, забрав дочь, ушел. Ник с недоумением смотрел им вслед, а Катя вдруг набросилась на братца, захватив его голову подмышкой.

— Я тебя прибью, если из-за твоих амурных дел пострадает моя карьера! Усек?

— Задушишь, блин!

— Девчонок здесь что ли мало! Влюбился в дочку моего босса! Егоров, я тебя предупредила!

Мама так обрадовалась Катиному приезду, что даже прослезилась. И двое взрослых детей обняли ее прямо в прихожей. Хорошо, когда семья в сборе.

На завтраке Нику пришлось сесть между сестрой и лучшим другом, так как Катя была в приподнятом настроении и хотела поделиться счастьем с остальными. А еще ее жутко волновал вопрос о крепости бедра Тимки. Когда она попыталась его ущипнуть во второй раз, Уваров дернулся так, что стол подпрыгнул. Мать тут же треснула Кате ложкой прямо между глаз. Девушка схватилась двумя руками за лоб, запричитала, отняла руку, и парни дружно захохотали.

— Катька, ты прям индианка! — стебался братец.

Мать, глянув на дочь, подхватилась, вытащила заморзку, обернула полотенцем, отдала дочери.

— Зато теперь у тебя обе руки заняты, — усмехнулась мама.

Катька повозмущалась, потом улыбнулась и занялась блинами. Уваров мог спокойно выдохнуть. Сегодня он изменит ход истории. Парень в это верил.

Глава 69. Правильное признание звучит, как угроза.

Влюбленный человек начинает меняться.

Начинает считать неважным то,

что раньше было жизненно важным.

Или же, неважные раньше вещи

становятся необходимыми.

Он становится обидчивым.

Хочет быть понятым, не объяснив.

Услышанным, не сказав.

Знакомится со страхом — будто сходит с пути.

Потому что любовь меняет человека.

А если не меняет, то это не любовь.

Светлячок (Firefly)