Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

Для противника такая, с позволения сказать, тактика использования живой силы удивления не вызывала. Командующий Восточным фронтом докладывал своему верховному командованию:

«…русские будут наступать с обычными бдя них решительностью и пренебрежением к потерям».

Отечественные военные историки позднее с горечью напишут:

«Плохо вооруженная, руководимая бездарными генералами, обкрадываемая продажными интендантами армия терпела поражение за поражением».

Через неделю после начала операции оттепель усилилась настолько, что дороги стали совершенно непроходимыми, на реках тронулся лед. Командующие армиями докладывали в Ставку, что на такой местности любое продвижение вперед становится невозможным.

Напрашивались меры немедленного реагирования на провал наступательной операции. 15 марта 1916 года начштаба Ставки Алексеев по прямому проводу связался с главнокомандующими Северного и Западного фронтов: Куропаткин и Эверт решительно высказались за немедленную приостановку боевых действий.

16 марта 1916 года, менее чем через две недели после начала наступления, хотя оно выдохлось значительно ранее ввиду крайней истощенности, истрепанности, а в отдельных соединениях и невменяемости войск, огромных потерь и тяжелейших погодных условий, штабом Ставки принято очевидное, но запоздалое решение о временном приостановлении выполнения Нарочской операции «в намеченных ранее размерах до улучшения местных условий».

В директивах штаба Ставки от 16 и 17 марта 1916 года предписывалось:

1) прекратить общее наступление войск, но держать противника под угрозой такового;

2) по усмотрению главнокомандующих войсками фронтов продолжать частные операции – например, расширение плацдармов на левом берегу реки Двины, упрочение положения между озерами Нарочь и Вишневское;

3) энергично заняться пополнением и организацией частей, их подготовкой.

Всего за время операции Западного и Северного фронтов русскими войсками захвачено около 1200 пленных, полтора десятка пулеметов, несколько сот винтовок и около 10 квадратных километров территории, занимаемой противником. При этом неприятелю уступили в шесть раз больше – порядка 60 квадратных километров.

Потери германских войск составили около 40 тысяч человек.

Начальник штаба Ставки генерал Алексеев счел необходимым направить предназначенную для командно-штабного состава армий Западного и Северного фронтов записку, в которой поспешное завершение Нарочской операции объяснял малой обдуманностью действий войск, плохой их подготовкой, несогласованностью действий между пехотой и артиллерией и плохой работой по управлению армиями. Самокритично, нелицеприятно для командиров и штабов всех степеней и уровней, но жестко и абсолютно правильно. Прежде всего в отношении штаба Ставки и себя лично.

Итоги Нарочской операции стали для русского Верховного командования тяжелейшим психологическим ударом, ввергли состав штаба Ставки в шок, а персонально Верховного Главнокомандующего – в длительный ступор и прострацию. Никогда не страдавший наличием и проявлением не только выдающихся, но и элементарных волевых качеств, умением держать удар, Николай II на продолжительный период полностью самоустранился отучастия в принятии решений, переложив все бремя разработки военно-стратегического замысла и действий по его реализации на начальника штаба Ставки-генерала Алексеева.

Право и бремя собственное мнение иметь

Обстановка на фронтах и нажим союзников диктовали необходимость срочно соединять в единое целое ВОЛЮ к победе и коллективный УМ, думать, что же все-таки делать дальше, как удержать германский и австро-венгерский фронты, внутриполитическую обстановку в стране и одновременно выполнить обязательства перед Францией и Англией.

Исходя из общего замысла держав Антанты, закрепленных решениями конференций в Шантильи, 1 апреля 1916 года в Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилеве прошло заседание Военного совета с участием самого императора, начальника штаба Верховного Главнокомандующего М.В. Алексеева, генерал-квартирмейстера штаба Ставки М.С. Пустовойтенко, вновь назначенного военного министра Д.С. Шуваева, главнокомандующих и начальников штабов фронтов: Северного – А.Н. Куропаткина и Н.Н. Сиверса, Западного – А.Е. Эверта и М.ф. Квецинского, Юго-Западного – А.А. Брусилова и В.Н. Клембовского, а также бывшего главнокомандующего войсками Юго-Западного фронта – генерала Н.И. Иванова, начальника Морского Генерального штаба А.И. Русина, генерала-инспектора артиллерии – великого князя Сергея Михайловича.

Отметим, на заседании в Ставке Куропаткин занял почетное место по правую руку от Николая II: распределение мест за рабочим столом на подобного рода мероприятиях с участием монарших особ, независимо оттого, в парадном они мундире или в подчеркнуто аскетичной, полевой форме, случайным не бывает и свидетельствует, помимо всего прочего, об определенном иерархическом положении чиновника и отношении к нему непосредственно императора. Не будем забывать о том, что Куропаткин являлся старшим из присутствующих, произведенным в чин генерал-адъютанта, произошло это четырнадцать лет назад, в 1902 году, в бытность Алексея Николаевича военным министром.

Распределение мест за совещательным столом в царской Ставке свидетельствует и о другом: через десять лет забвения генерал Куропаткин вернулся в элиту высших военачальников русской армии; востребован в переломный период войны; как и двенадцать лет назад, он вновь рядом с императором, ДОПУЩЕННЫЙ К СТОЛУ; он среди равных себе по старшинству генералов привлечен к обсуждению стратегических военных вопросов.

Реабилитация состоялась де-юре и де-факто и закреплена документально.

Повестка дня Военного совета – обсуждение и утверждение стратегических операций русской армии на период летней кампании 1916 года.

Вел заседание генерал М.В. Алексеев.

Главнокомандующий царь Николай II, удрученный итогами недавней катастрофы на фронте, своего присутствия не обозначал, пустив Военный совет на самотек, отдав его проведение и выработку окончательных решений всецело в руки начальника штаба Ставки.

Генерал Алексеев уверенно доложил о решениях союзнических конференций и оперативную обстановку на фронтах, отметив при этом, что предстоящая кампания будет носить преимущественно наступательный характер. Главный удар планируется нанести силами войск Западного фронта в направлении Вильно. Северному фронту предписывалось содействовать наступлению Западного фронта. Юго-Западный фронт должен перейти в наступление после развития успеха Западного и Северного фронтов.

После оптимистического доклада начальника штаба Ставки главнокомандующие Северным и Западным фронтами генералы Куропаткин и Эверт единодушно высказали категорические возражения по всем позициям плана, представленного Алексеевым, особенно в части его концептуальной наступательной стратегической составляющей.

Их контраргументы сводились к следующему: слепо держаться точки зрения союзников нецелесообразно, тем более приносить в очередную жертву русские армии ради облегчения положения войск коалиции на Западном фронте, ибо французы, англичане и итальянцы бездействовали все лето 1915 года, когда австро-германцы наносили русской армии поражение за поражением; войскам по-прежнему не хватает артиллерии, что уже делает наступательные операции бессмысленными, в подтверждение данного тезиса Куропаткин и Эверт привели безутешные итоги Нарочской операции; отсутствует подготовка театра военных действий в инженерном отношении, а именно – сносных дорог в районе предполагаемого наступления.

Опираясь на свежие данные войсковой разведки, Куропаткин безапелляционно заявил, что в настоящих условиях прорвать фронт на западном и северном направлениях совершенно невозможно даже ценой невероятных усилий и неисчислимых жертв, ибо укрепленные