Балаустион - Сергей Конарев

— Не трудись понапрасну, — фыркнул Антикрат. — Я просто задержал недельное жалованье провинившейся декаде. Надеюсь, ребятки не догадаются, что я уже потратил их денежки. Итак, этот карлик, его звали Гимел, прибыл в свите мантинейца Стесагора. Свита у последнего приличная — человек пятнадцать. Отдельные покои, дюжина сундуков багажа и жена.

— Жена? — Энет и Леонтиск переглянулись.

— Ну да, жена, — пожал плечами Антикрат. — Чего вы удивляетесь? Почти треть ахейцев явились с женами, и еще треть — с любовницами и гетерами.

— Понятно, что если Стесагор — Горгил, то «жена» — никакая не жена, — кивнул Леонтиск. — А как он выглядит, этот мантинеец?

— Здоровый, толстый дядька лет эдак пятидесяти с лишком. Волосы пегие, неряшливая бородища, красный нос заядлого выпивохи. На щеке — большая волосатая бородавка, на виске — вертикальный белый шрам. Одним словом, личность приметная, не ошибетесь, если увидите. Хотя навряд ли он тот душегуб, которого мы ищем.

— Почему?

— Для убийцы господин Стесагор больно активен… Регулярно посещает заседания переговорщиков, выступает на них. В свободное время много встречается с другими ахейцами, которые, судя по всему, его хорошо знают. Короче, все время находится на виду. Если учитывать, что он, как и всякий человек, должен когда-то спать, организовывать убийство ему просто некогда.

— Гм, звучит убедительно, — буркнул Леонтиск. — Но ведь замухрышка, как ты сказал, был его человеком….

— Точно. И, что весьма подозрительно, Стесагор не заявил, что у него пропал слуга. Разве такое поведение естественно для того, за кого он себя выдает? Кроме того, как я выяснил, наши пацанята, которые лазали по Персике, были схвачены охранниками Стесагора. Его покои, в отличие от помещений большинства ахейцев, тщательно охраняются.

— Клянусь богами, все ясно, — Леонтиск хлопнул себя по бедру. — Этот мантинеец — просто ширма, хотя, разумеется, он в курсе всего. Горгил наверняка скрывается под личиной одного из его слуг.

— Не факт, — помотал головой Энет. — Но, э… весьма.

— В любом случае круг подозреваемых резко сужается. Теперь нам нужно взять «под колпак» этого Стесагора, перетрясти всех его людей и найти убийцу. Хм, ручаюсь, и Лих, и Феникс будут настаивать, чтобы отловить этого «посла» и подвесить за яйца в укромном уголке.

— Невозможно, — посуровел лицом Антикрат. — Иноземцев охраняет Мора. Если… возникнет какой-нибудь скандал, стратег Деркеллид церемониться не будет….

— Хочешь сказать, что если стратег прикажет, ты встанешь против нас с оружием? — Леонтиск, сжав губы, посмотрел товарищу в глаза. — И… выполнишь приказ?

— Это мой долг, — выдавил Антикрат, опустив взгляд. — Не знаю… Что я могу сделать?

— Галиарт, например, в подобной ситуации бросил свой значок в рожу командира, — тихо проговорил афинянин.

Антикрат насупился и надолго замолчал. Леонтиску стало его жаль.

— Авоэ, друг Антикрат, надеюсь, до этого не дойдет, — он хлопнул товарища по плечу. — Но как бы судьба не заставила тебя сделать выбор… На всякий случай определись, с кем ты, дружок.

— Я поразмыслю над этим на досуге, — сухо кивнул Антикрат. — А теперь вам пора идти. Скоро появится мой лохаг. Вам лучше не попадаться ему на глаза.

— Мы уходим. Спасибо тебе.

— Передайте мое почтение наследнику.

Антикрат вывел их из дворца и проводил до подножия лестницы. Попрощавшись с ним, «спутники» Пирра двинулись в обход массивной громады Персики к внешним воротам. Небо было ясным, легкий ветерок слегка шевелил кроны красиво подстриженных кипарисов, высаженных ровным рядком. Радуясь теплу, ласточки и голуби, облепившие оконные проемы и карнизы древнего здания, активно выражали взаимное расположение. А здоровенный кот, по-домашнему гревшийся на одном из подоконников, демонстрировал к птицам кроткое равнодушие.

Несмотря на всю эту благодать, Леонтиск после разговора с Антикратом чувствовал, что в душе остался неприятный осадок.

— Тебе не показалось, что наш друг Антикрат слегка пересмотрел свою систему ценностей? — спросил он у Энета.

Тот пожал литым плечом.

— Его можно понять. Гм, служба в Священной Море — великая честь. Никто не восхочет ее потерять.

— Но ведь есть долг дружбы, обязательства перед Эврипонтидами, верность своей декаде, в конце концов! Мы ведь в агеле вместе с «птенцов»….

— Я мыслю, если судьба приневолит Антикрата сделать выбор, он сделает его в нашу пользу. Или он не доказал, что все еще друг нам, добыв эти сведения? Ты сам что думаешь по поводу этого Стесагора? — Энет резко сменил тему, явно не желая больше обсуждать товарища.

— Решать командиру, — с досадой махнул рукой Леонтиск. — Будет, как он скажет.

Они повернули за угол, выйдя во внутренний двор. Фасад дворца и главные ворота находились за следующим поворотом. Посреди каменной площади стоял «алтарь ветров» с неизменными солнечными часами. Леонтиск бросил взгляд на диск. До полудня оставалось больше получаса. Он как раз успеет добраться до храма Аргиены, где назначено свиданье.

В этот момент на ступеньках, ведущих к одному из боковых входов, появилась группа мужей. Самого высокого, бережно несущего укутанную в лубок руку, Леонтиск узнал сразу. К сожалению, то же самое можно было сказать и о верзиле — увидев афинянина, он хищно улыбнулся, обнажив в оскале крепкие белые зубы. Затем обернулся к спутникам, как один одетым в известные всему миру характерные панцири, и что-то проговорил.

Леонтиск резко, словно налетев на невидимое препятствие, остановился. Проклятье! Надо же было мерзавцам появиться именно сейчас, а не несколькими минутами позже! Теперь избежать встречи не удастся — от римлян их с Энетом отделяло расстояние в каких-нибудь тридцать пять — сорок шагов. Которое преторианцы споро преодолевали, сбегая по ступенькам. Впрочем, не особо и торопясь — тому, на кого они нацелились, деваться было некуда.

— Ты чего? — обернулся к другу прошедший вперед Энет. Он еще не осознал ситуации.

— Сдается, у нас проблемка, — нервно усмехнулся Леонтиск. Мозг афинянина интенсивно искал выхода. И не находил. Римляне быстро приближались.

Энет обернулся, глянул, все понял.

— Это тот? — кивнул на высокого. Леонтиск кивнул. Без астрона, оставленного у охранников на главных воротах, он чувствовал себя голым. Римляне, все как один, оказались при оружии. Их было семеро, Леонтиск успел пересчитать два раза, прежде чем они подошли.

— Приветствую тебя, поганец, — центурион Луций Валерий Ралла смотрел прямо на Леонтиска, подчеркнуто не замечая Энета. — Пришел сдаться? Сам, добровольно?

Будь Леонтиск один, они бы схватили его немедленно. Воздержаться от этого римлян, без сомнения, заставили широченные плечи и бычья грудь Энета. Тем не менее было ясно, что они не отступятся: крепкие, бывалые, с жесткими глазами, преторианцы ждали только приказа командира. Вшестером — если не считать увечного Раллы — они могли не сомневаться в победе над двумя безоружными, даже не вынимая клинков из ножен.

— Идем, — продолжал центурион. Сильный акцент портил впечатление от его правильного греческого. — Ты арестован. Ваши правители дали нам право взыскать с тебя ущерб. Vado. Пойдем. Будешь ждать возвращения консула.

Ралла махнул в сторону дворца. Из-за плеча центуриона, ухмыляясь, шагнул меченый. Его нос, сломанный Леонтиском, все еще имел припухший вид.

— Stultus Spartanus… ты, надеяться, не сдаваться без бой? Nunc? — судя по всему, меченый горел желанием расквитаться за прошлый раз.

Леонтиск вздохнул: без сомнения, ожидание римского приговора станет не самым приятным воспоминанием его жизни. Оставалось только надеяться на то, что преторианцы не забьют его до смерти до того момента, как Пирр вырвет своего «спутника» из их рук. Сын стратега повернулся к Энету, чтобы попросить его как можно быстрее бежать к царевичу, но тот уже принял иное решение.

— Прав ты, чужеземец, — прогудел он римлянину в лицо. — Не сдаются спартанцы.

За этой избитой фразой последовал сильнейший удар кулаком в лицо. Меченый, отлетев назад, сбил с ног еще двоих и без единого звука успокоился на каменной брусчатке. После соприкосновения с кулачищем Энета, имевшем размер ночного горшка, носу бедолаги вряд ли было суждено когда-либо приобрести естественный вид.

— Дурак! — заорал Леонтиск. — Бежим!

Так как преторианцы перегораживали им дорогу к главным воротам, друзья бросились туда же, откуда пришли. Замешательство римлян, не ожидавших нападения, дало «спутникам» Пирра фору в две дюжины шагов.

— Percepte illorum! — вскричал Валерий Ралла. — Cito!

Преторианцы послушно бросились в погоню. Центурион последовал за ними, меченый остался лежать, обратив к небу незрячие белки закатившихся глаз. Несколько минут назад Леонтиск, чтобы взглянуть на солнечные часы, слишком глубоко зашел — и завел Энета — в каменный мешок П-образного внутреннего дворика, ограниченный с трех сторон стенами дворца. Теперь это сыграло на руку преследователям: они без труда отрезали беглецам выход и погнали их внутрь двора.