Да воздастся каждому по делам его. Часть 2. Алька - Ирина Критская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алька уже не обращала внимания на мат, он стал привычным для её ушей, она и сама замечательно могла выругаться, правда коверкая язык для пущей правдоподобности.
– Саммоа ты б. ть. Суккккьа, слааазь.
Иногда казалось, что даже Электра поверила в придуманную ею же легенду, она подыгрывала Альке весело и самозабвенно, помогая "снять до лета квартиру" и снабжая нарядами. Игра была бы совсем безобидной, если бы не Эдуард, Эд, как коротко называла его Алька, ненавидя противное "Эдик". Вернее, если бы не они с Эдом! Любовь надвигалась на них с неотвратимостью поезда, врывающегося в тоннель. Алька чувствовала беду, но не свернуть, ни остановить этот локомотив уже не могла…
–Лин! Лина! Смотри! Что я тебе купил, моя девочка!
Тоненькое колечко с крошечным блестящим камешком оказалось точно по размеру и радостно засияло на пальце, вроде как там и было.
– Нееет! Не наддаа!
– Что не надо, глупая девчонка! Я тебя сегодня в гости приглашаю! К моим!
Семья Эда месяц назад переехала в Москву. Именитый врач, отец Эда, получил квартиру в том же доме, правда совсем небольшую, но они и жили там втроем. Сердце Альки подпрыгнуло и остановилось. Ведь это означало, что Эд решил познакомить ее с родителями. Да еще кольцо…
***
Алька смотрела в пустые и блестящие глаза-пуговицы подруги и видела там непроницаемую стену.
–Что мы с тобой натворили, Элька! Что мы наделали? Как мне быть то теперь?
– Да никак. Перед тем, как идти, скажи правду, делов-то! Скажи, пошутили! Просто – дурачились! Подумаешь!
– Я не могу, это же обман. Как я скажу ему? Я два месяца, глядя ему в глаза, врала, выпендривалась, корежилась. Мать правду сказала – дрянь! И поделом мне!
– Ты больно уж чистоплюйка, как я погляжу. Живет в говне, с придурком – отчимом. И перспектив – то у тебя никаких, солнце моё, кроме Мишки. Закончите педучилище, будете вдвоем вкалывать за копейки, учить идиотов. И жить, между прочим, у тебя будете, с папашкой алкашом твоим. Иль ты к Мишке пойдешь, шестой дурой в двушку?
– Эль! Отстань! Это вообще не твое дело!
– Иди, кретинка! Там родители знаешь какие, интеллигентнейшие. И ты им понравишься, точно. Правильная такая, с тебя статую слепят прям при жизни! Русская Фемида! Только ты там с открытыми глазюками будешь стоять, вылупленными! Тебе их завязывать нечего, ты и так ни хрена не видишь в жизни. Я вот замуж выйду за Стаса и за границу уеду, уж папа-то его, дипломат расстарается.
Алька уже не слушала, она все решила. Бесповоротно.
…
…Белые двери не закрывались сегодня целый день…У Мастера Меры был день раздачи, он трудился как пчелка, не покладая рук. Темные и светлые полупрозрачные силуэты каких-то созданий, с большими и маленькими крыльями носились с корзинками вокруг, каждый хотел получить свою долю побыстрее. Огромные прозрачные бочки были до краев наполнены разноцветными шарами, легкими, воздушными. Они шелестели нежно, словно сентябрьские, уже чуть тронутые осенним дыханием листья, когда Мастер Меры погружал туда голубой черпак, похожий на красиво изогнутый половник, чтобы отвесить очередную порцию в подставленные корзинки. Шшшшш, шррррр, шууууу…
Работа шла споро и весело, светлые тени кружили бабочками вокруг стола и толпились у распахнутых окон, стараясь поскорее вылететь. Сколько цветных шаров в их корзинках никто не считал, но каждый старался зачерпнуть побольше. А один, небольшой и толстенький, похожий на взъерошенного воробья, воровато лазил в дальнем углу, подбирая рассыпавшиеся шарики и складывая их к себе в корзину.
– Ну и ну! А еще Вершитель добра. Не стыдно? Думаешь правильно лишнее давать, не заслуженное?
Мастер Мер укоризненно качал головой, стоя над воробьем. Тот отполз подальше, крадучись подобрал последний шар и покраснел. Вернее – порозовел, как воздух на просыпающейся заре. Он быстро скакнул в окно, расправил мохнатые белые крылья и сделал плавный круг, потом еще один, и скрылся в тумане. Мастер погрозил ему пальцем и обернулся.
В комнате, еще совсем недавно, светлой, пронизанной солнцем и напитанной ароматами цветов, стало сумрачно и холодно. Белоснежная занавеска посерела и больше не пропускала лучи. Откуда-то подуло сквозняком, ветерок принес запах серы и еще чего-то неприятного, гнилостного. Вокруг стола столпились серые тени. Небольшие крылья, похожие на крылья мух, издавали неприятный острый звук – зззз.... Они молча выстроились в очередь и подходили по одному, протягивая черную чашечку -пиалу. Мастер Мер, зажав нос рукой, всматривался долго в каждую тень и раскладывал тяжелые, свинцовые шарики.
–Хоть вы и Вершители Зла, не торопитесь решать их судьбу!
Он говорил важно, басом, стараясь, чтобы каждый услышал.
– Дайте им осознать свою ошибку, исправить ее, ведь коль раз этот шар дадите, уже не возьмете назад. Душу- то погубить легко, спасти трудно.
– Ты вот!
Он поманил пальцем высокую, худую, серую тень.
– Знаешь, за что карал?
… Над сгорбленной фигурой высокого парня, сидящего в заснеженном парке, на лавке, бессильно опустившем голову, струилось серое облако. Оно опускалось на плечи пепельной дымкой и холодило, холодило, проникая к самому сердцу. Поди здесь – реши. Зло она совершила, конечно, зло. И обман. Но ведь одумалась! Как быть? Серая тень, поворчав, отшатнулась, взлетела и растворилась среди деревьев.
Парень плакал. Совсем озябнув, бессильно поднялся и побрел по дорожке, оставляя длинные, глубокие следы…
…
Поезд стучал по стыкам рельс сонно и умиротворяюще. Вокруг уже расстилались степи, и врывался запах пробуждающегося лета, острый и пряный. Дикая боль в сердце у Гели постепенно утихла, и только в глазах по- прежнему резало до слез при воспоминании о нестерпимом блеске кольца, брошенного Эдом на грязный стол в недорогом кафе у дороги. Он сказал ей тогда всего пару слов… Развернулся и ушел.
Алька забыла эти слова. Она их точно забыла. Навсегда. И никогда не вспомнит. Она помнила только грязный стол, весь в крошках, жирный на ощупь, как восковой. И эти крошки никак не хотели сметаться, липли к рукам. А грязно-серый шарик со странным запахом гниловатого лука скатился сразу куда-то вниз, не дай бог в сумку попал! Она долго искала шарик, но не нашла…
Глава 12. Возвращение
Баба Пелагея, высокая, полная, в длинном черном платье стояла у ворот, сложив руки на животе, и рассматривала Альку. Бабушка уже неважно видела и наклоняла голову то на один, то на другой бок, как большая темная птица. Дед Иван сгружал с телеги чемодан и здоровенную сумку
