Я и рыжий сепар - Семён Пегов

— Сейчас мы познакомим тебя с Ювелиром, — обратился ко мне Боцман, когда мы подъехали к какой-то военной части.

— Что еще за Ювелир? — спрашиваю.

— Он крутой, он нас из-под Ямполя вывел, мы вместе с ним эту украинскую часть штурмовали, — объяснил мне ополченец.

— У меня, — говорю, — амбре.

В ополчении насчет спиртного порядки были крайне строгие: если явиться на запись стрелковской сводки, например, с перегаром — в подвал можно попасть запросто. На несколько дней. Остальные видные полевые командиры тоже демонстративно постились. В общем, я опасался своего состояния совершенно осознанно. Случаи были. (С журналистами, конечно, поступали помягче: выпивших бойцов, тех в штрафбат определяли, окопы рыть под обстрелом.) Но ребята у меня успокоили: у Ювелира, мол, тоже амбре. Нас представили. Ювелиром оказался огромный, двухметровый почти, детина с лысым черепом, увесистыми кулачищами и добродушным смехом. Судя по широкой улыбке, мой новый знакомый сегодня уже употребил и был не прочь продолжить. Что мы и сделали.

Моторола с Леной под руку в сопровождении Вохи, Гамбита и Кирпича появился в самый разгар нашей с Ювелиром беседы. Оказывается, оба командира были давно знакомы, воевали вместе. Конечно же все кинулись брататься. От выпивки Моторола и все, кто с ним пришел, деликатно отказались. В этот день я впервые увидел Мотика, одетого, что называется, по гражданке. Джинсовые, кажется, бриджи, кроссовки, неброская футболка. Внешний вид на первый взгляд не вязался с образом отвязного командира гранатометной группы. Фронтовую прописку выдавали беспорядочные клочья рыжей бороды, овраги под глазами и наградной «стечкин», гордо прилегающий к бедру.

— Я тебя сразу и не узнал в таком прикиде, Мотор!

— Сэмэн, ты разве не бачишь? Тут мирная жизнь, зачем людей пугать?

Ювелир кинулся показывать нам свои владения, после того как часть отбили, здесь сделали базу подразделения «Кальмиус», к которому каким-то образом относился и он. На территории даже имелся тир. Лена выразила желание пострелять, мы отправились посмотреть. Пока мы наблюдали за тем, как девушка Моторолы разряжает обойму ПМ в мишени, — в Славянске патроны для пистолета считались непозволительной роскошью, в них был запредельный дефицит, а здесь Ювелир отсыпал Лене горсть просто так, — командиры о чем-то переговорили в стороне, и Моторола засобирался. Дружеский визит оказался недолгим.

— Сэмэн, а тебя мы забираем с собой. Ты же не против?

По голосу Мотика я понял, что оставаться у Ювелира мне не стоит, и я согласно плюхнулся к ним в машину. На следующий только день выяснилось: Ювелир, Боцман и Гоги приговорены Стрелковым к расстрелу. Якобы за дезертирство, потому что, прорываясь из окружения под Ямполем, в итоге не вернулись в его славянский штаб и остались в Донецке. Расстрелять их, конечно, не расстреляли. Ребята успели уйти за «ленточку» — так на дэнээровском сленге называли границу с Россией. Так что до военного трибунала дело не дошло. Сложно сказать, Моторола предупредил их, пока мы все ушли за Леной в тир, или кто-то еще. Может быть, он и сам не знал точно о планах Первого, но знал о его настрое и решил предостеречь бойцов. Все-таки Боцман и Гоги были из его семеновского отряда, не раз ходили вместе «джихадить» к украинским блокпостам, Моторола для них был кем-то вроде фронтового гуру, да и Ювелир, судя по всему, воевал на Донбассе отважно, так что…

В общем, мы мчались по мирному, как нам тогда казалось по контрасту со Славянском, и самому богатому донбасскому городу, искали кафе, где присесть. На улице Артема — это я еще помню — мы припарковались у «Сан-Сити». Комментарий Моторолы о том, что не стоит людей пугать, показался мне несколько абсурдным, ведь в заведение нас провожал все тот вооруженный бессменным пулеметом Кирпич. Городским жителям, которые не сидели в блокаде без света и воды и не ели сухпай на завтрак-обед-ужин, сложно объяснить, насколько нам казалась вкусной обычная пицца. Официанты тут же узнали Моторолу, другие посетители кафе тоже: по залу зашуршал восторженный шепот. Нам предоставили какое-то козырное место у окна. Долго копаться в меню, изображая гурманов, ни у кого из нас не было терпения. Мы заказали пиццу на всех. Ребята попросили безалкогольный мохито, я продолжил употреблять спиртное уже не от стресса, а на радостях, что все, с кем я общался в Славянске, живы-здоровы и я сам чудом уцелел… И вот на следующий день звонок.

— Рыжий, ты где? — Неподражаемый голос Моторолы в телефоне, состояние как будто обухом по голове ударили.

— Я пока не знаю, — промычал в трубку. Сориентироваться мне действительно было нелегко, вместо гостиничного номера вокруг пестрели стены какой-то квартиры. Судя по всему, Стенин с Фомичом решили съехать из мажорного Park Inn и поселиться в более бюджетной съемной хате, меня добудиться они просто-напросто не смогли и тупо перевезли вместе со всеми вещами, перенеся сначала из гостиничной койки в машину, а потом из машины транспортировав каким-то образом на третий этаж, уложили в конце концов на местный диван. Когда меня разбудил Мотик, дома ребят не было. — На квартире какой-то, адрес не знаю.

В ответ раздался заливистый ржач, говорил он со мной, судя по всему, по громкой связи, потому что женский смех сливался с мотороловским. Лене ситуация тоже показалась забавной.

— Рыжий, выгляни в окно, может, из него видно что-нибудь, чтобы ты дал нам ориентир, мы скоро заедем за тобой.

Я попытался сосредоточиться и прошел на кухню, за стеклом маячил кусок какого-то памятника.

— Памятник, — перешел я к передаче данных, — и деревья.

— Сэмэн, да ты объясняешь как в «Джентльменах удачи». Ладно, выходи на аллею, что к памятнику ведет. Это, скорее всего, недалеко от Артема, где мы вчера сидели.

— Сейчас зубы почищу.

Моторола приехал не на традиционном своем убитом поездками по передовой джипе, а на белом бусике. Как выяснится, ментовском. Рулил на этот раз не Воха, а другой ополченец — Трофим, его ранило еще в Семеновке и вот только из госпиталя донецкого выписали. Воху — я узнаю позже — товарищ Первый отправил на копательные работы аж в Снежное, это на границе с Россией. Не за пьянку, а за горячую кровь. Вместе с еще одним мотороловцем Малым: они дали отпор толпе дерзких ополченцев столичного разлива, то есть пороха не нюхавших. Стрелков разбираться не стал, кто прав, кто виноват — была у него такая особенность, — и Воху с Малым отправил в ссылку. (Ссылка продлилась недолго, на снежнянский фронт через пару дней перебросили все мотороловское подраздление, и от наказания пацаны отпетляли, так как нужно было в боевых действиях участвовать.)