Я и рыжий сепар - Семён Пегов

Приграничье

Окрыленных берез помешательство,Разоренных болот ЧВК —Как монгольского ига предательство,Как татарских наречий река.Мне услышалось это по рации.Я не чувствовал, время, тебя —В философской своей дегустацииПриграничных ручьев бытия.Фронтовых блиндажей самодурство,Черноплодки вяжущий вкус.Утром я заступил на дежурство.Следующим утром вернусь.Изучая природу границы,Расслоения водных пород,Жду с упрямством ныряющей птицыПредрассветного кайфа приход.Сквозь листву вертолетного гулаЯ хожу по знакомой тропе.Завершив ритуал караула,В гарнизон отвезет БМП.С боевою раскраской буфетчицей —Мы здоровью ее не враги —Захлебнемся во славу отечестваНеразбавленным морем тайги.Есть эффект лихорадочной мафии —Свой оттенок и свой потолок.Точно бабочка на флюорографии,Реагентный такой мотылек.

Сирийский синдром

«Там тебе не Крестовый поход, не Христовы страсти,Там иные злости», —Твердили соседи тебе, мусульманка Ася,Мусульманин Костя.

Ты, конечно, и сам изучил расписное скотство,Посмотрел на зверства.На районе урок валили большого роста.Антураж из детства.

Диалог у подъезда острей, чем допрос ИГИЛаИ четки четче.Написать заяву? Как бабка отговорила…Когда батя-летчик

Пропадал на службе, на территории гарнизона,Перекусив колючку,С пацанами глазели — железо неслось синхронно.Но ты был чутче.

В партизанскую рухлядь, восточный хлам,Что тащил отецИз командировок в Ливан, — ты входил как в храм,Как во дворец.

Ближневосточные войны считал своимиИз советских еще времен —Отставные попойки, ветеранские байки… Ты был имиОвеян и покорен.

Потому, конечно, разведка. Кочевряжился военком,Хапуга и казнокрад.Упираться не стал, дал ему на прокорм.Подписал контракт.

Сначала Латакские горы, Пальмира, квартал Алеппо,Иные веси…Возвращаешься после раненья, мелькает родное небо,Сидишь в экспрессе.

Цедишь слова, отвечая рассеянно на вопросыБазарных цац:«Да, мы жгли турецкие бензовозы,Мы жгли спецназ…»

Русский лес

Мы живем, под собою не чуя войны.Не стесняйся, боец, поправь проводок.Мы живем, за собою не чуя вины.Так у вас говорят, мусульманин-браток?Русский лес — не заслон против зыбких песковТвоих дум. Этот вывод жесток.Он прольется неслышно из наших висков.Так поправь проводок.Нашу лодку любыми волнами качай —В ней когда-то качала права татарва.Русский лес мы — ты прав — за базар отвечай,Даже если деревья — в дрова.Управляемый хаос и прочая мутьНас на понт не возьмут. Нам — была не была —Завалиться меж грядок и там затянуть:«Хезболла ты моя, Хезболла!»

Разгром

Надрываются дула. Откуда-то звук оттуда.Места себе не находит начальник тыла.Санитарка Дуня: «Меня, — говорит, — продуло,Я, — говорит, — простыла».

Никому в эту ночь не спится в госпитале полевом,Кровяные тельца озноблены, целятся по уму,Никому ничего не снится в ракурсе болевом,Ничего никому.

Вот, например, Нечаев сменил не один отряд,Прошел мировую, сызмальства в зоне риска,Двадцать лет наблюдал революцию октябряВ лесополосах — с брянских до уссурийских,

Неоднократно Нечаев сгорал в огне,По конституции ярко выраженный партизанин,Но и ему не по сердцу теперь пропадать в тайге —Горькой думаю занят.

Он зовет Евдокию, просит себя на воздух,Да куда-нибудь на возвышенность, для обзору,Перелистывает сраженья в голове как гроссбух,Присматривается к косогору.

А оттуда навстречу лишь дым столбом.Отступающих слушает, будто спит.«Поражение, — рассказывают, — разгром,Отряд, — говорят, — разбит».

Копирайт

© С. Пегов, 2017

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2017

© «Центрполиграф», 2017

© Михаил Соколов / ТАСС

Примечание

1

«На изжоге» означает «на измене», «на страхе».