Конвой - Игорь Башкирцев

Табу на танцы в клубе

Мне не давал покоя категорический запрет командиром полка на посещение мною танцев в поселковом клубе. Через пару недель в воскресенье я решил вкусить запретного плода. Тем более, что меня кроме руководства «зоны» практически никто не знал, а, значит, шансов на то, что меня «сдадут» практически не было.

Переодевшись в гражданку, я дворами прибыл в «логово» местной культуры. Войдя в зал, я тихонько встал у стенки, и стал наблюдать за происходящим. Ничего примечательного не было, все как везде, только пьяных побольше. Но буйных пока не наблюдалось.

Я никого не знал, меня тоже. Прошел час-другой. Никаких событий не назревало. Я не танцевал, меня никто не приглашал. Более того, на меня, как на неизвестно откуда взявшегося персонажа никто не реагировал. Количество пьяных увеличивалось, состояние опьянения отдельных усиливалось. Танцы продолжались своим чередом.

Вскоре я обратил внимание на пришедшую очень красивую девушку, которая встала у противоположной стены. В отличии от меня с ней многие здоровались, но танцевать никто не приглашал.

Спустя некоторое время я осмелился и пригласил ее. Мы познакомились и дальше танцевали все подряд. За это время меня пару раз приглашали выяснить, откуда я и настоятельно «рекомендовали» от этой девушки держаться подальше. При этом оба раза угрозы исходили от разных не очень трезвых молодых людей с обильными татуировками. Поскольку выяснить, откуда я не удалось по причине моих скользких ответов из-за нежелания «засветиться», это вызвало дискуссию у двух «кланов».

Оказывается, клуб был один на два поселка, в которых моя новая знакомая считалась первой красавицей. За ней без взаимности увязались так называемые лидеры обоих населенных пунктов. При чем они были в антагонистических отношениях. Следовательно, другие из-за боязни, к ней даже не подходили, а местные молодые «паханы» следили друг за другом в готовности вступить из-за красавицы в схватку с привлечением своих дружков, которых было примерно поровну по нескольку десятков.

Я об этом не знал, девушка мне ничего не говорила. Как позже выяснилось от очевидца, с которым я познакомился через какое-то время, лидеры обеих группировок пришли к выводу, что я житель поселка противоборствующей стороны. Естественно, и те, и другие одновременно посчитали, что королева красоты «уходит» к соседям. Это послужило сигналом выступить за честь своих поселков. И началось – драка, полеты стульев и других предметов, попавшихся под руку, крики «наших бьют»… Пришлось хватать новую знакомую за руку и ретироваться. Благо, забор находящейся в сотне метров роты, был не очень высокий. Я помог девушке перебраться, и сам преодолел препятствие.

Мы с ней остались добрыми знакомыми, а клуб восстанавливался несколько месяцев. Ой, как прав был командир полка… Говорили же, что старших надо слушаться!

Еда важнее гауптвахты

Служба в отдельно дислоцированных конвойных ротах была очень тяжелая. Через сутки караулы, или как говорили «через день на ремень». В период увольнения в запас нередко приходилось заступать в караулы «на гарнизонку», то есть по несколько суток. Кроме того, существовали временные (дневные) караулы, после которых нужно было без отдыха заступать в постоянный по охране «зоны». Нередко по ночам возникали экстренные ситуации, когда осужденных необходимо было срочно этапировать в лечебное учреждение и охранять там какое-то время. В общем, серьезнейшая нагрузка.

При ядре полка существовали две роты – автохозяйственная и судебно-следственная. В первую собирали из отдельных подразделений лучших специалистов – водителей, автослесарей, связистов, химиков и так далее. В другую роту отбирали лучших воинов с хорошим здоровьем, презентабельной внешностью и отменным здоровьем. Да и как иначе? Основными задачами этого подразделения была охрана подсудимых в период заседаний, в том числе и выездных, областного суда, а также перевозка осужденных между СИЗО и колониями, от СИЗО до спецвагонов на железнодорожных вокзалах и обратно.

Ночная служба в этих подразделения была только в суточных нарядах не более одного-двух раз в месяц. Многие задачи выполнялись за пределами военного городка в парадно-выходной форме в ботинках вместо «кирзачей». Казалось бы, отобранный в отдельной роте в дали от шума городского солдат должен благодарить судьбу и с радостью менять место службы. Но случалось невероятное. Воин очень часто расстраивался от оказанной чести, пытался доказать, что он недостоин. Когда аргументов не хватало, он уходил в самоволку, где, если повезет, мог еще и напиться. Естественно, его ждала гауптвахта, комсомольское взыскание, но в результате он оставался в своем подразделении, где исправлял свои грехи и чувством выполненного долга в установленный срок уходил на «дембель».

В чем же причина этого парадокса? А ответ на этот вопрос прост – еда. Именно она была главной причиной столь неординарных поступков молодых растущих организмов.

При ядре полка пища готовилась на значительное количество людей в больших котлах. Кто служил, о качестве такой еды вспоминает как правило с отвращением. Да и повара были из числа тех, кто не нашел себя в ресторанах, кафе и столовых. Плюс подворовывание в условиях всеобщего дефицита в те годы. Наши воины при посещении полка даже отказывались там обедать.

Другое дело отдельно дислоцированная рота в сельской местности. Повара, как правило, были пожилыми женщинами, нередко одинокими. Практически у каждой был свой огород, урожай которого больше уходил на стол военнослужащим, чем себе. В каждом подразделении по приказу были пять гектаров огорода, прикухонное хозяйство со свиньями, коровами, курами, реже кроликами, гусями и утками. Повара относились к воинам, как к своим детям, готовили много и вкусно. На столе всегда были салаты или соленья. Добавка не считалась чем-то зазорным, наоборот, всегда предлагалась. Проголодавшийся солдат всегда мог в свободное прийти в столовую и поесть. Многие дома не имели возможности так питаться.

Эти события и заставляли нас на всю оставшую службу понимать: наш воин горы свернет, любые трудности преодолеет, любого врага победит. Для этого его надо лишь кормить по- человечески.

Взятка?

В роте служил слабенький в моральном плане солдатик из одной из Закавказских республик. Я уже не знал, что с ним делать. В караул ставить нельзя, способностей никаких, к работе не приучен. Мучился я, мучился, Один раз иду по плацу, где кто-то оставил футбольный мяч. Метров в десяти околачивался мой «мучитель». Я пнул мяч в его сторону, и он в красивом прыжке прыжке прямо на асфальте его поймал, удостоившись от меня похвалы. Радости воина не было