Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

—Но мой непосредственный начальник — капитан Ди…

—Молчать!! Выполнять приказ! Ну!!

Одеревеневший Коулмен принял от Росса рацию «хэнди токи», нажал клавишу вызова и, дождавшись ответа, быстро обрисовал ситуацию крайне недовольному его звонком командующему дивизией генералу Леонарду.

—Какого черта? — прогремел в трубке голос командующего. — Кто это там распоряжается?

—Паш! — рявкнул полковник и вырвал из рук Коулмена рацию. — Полковник Паш!

Последовало долгое молчание. Наконец голос в трубке устало произнес:

—Верните рацию лейтенанту, полковник.

Коулмен поднес «хэнди токи» к уху. Какое-то время в трубке было слышно напряженное сопение. Потом Леонард мрачно проворчал:

—Слушайте то, что говорит полковник Паш, лейтенант.

Связь прервалась.

—Ну, ребята, не расслабляться! — В мгновение ока полковник вернулся в прежнее настроение рассеянного благодушия. — Как говорят у нас в кавалерии, по коням! Мы идем за вами.

У генерала Леонарда имелись основания для недовольства. Полковник Паш постоянно путался под ногами. Его полномочия, заверенные высшим командованием военной разведки, были сформулированы четко и одновременно загадочно: безоговорочно оказывать любое содействие, какое только ему потребуется, но вот для чего — об этом ни слова. Впрочем, нацеленность группы Паша на розыск и захват «объектов», определенно связанных с научной деятельностью нацистов, наводила на кое-какие мысли, однако вслух их не обсуждали. Догадки догадками, но никто из действующих армейских командиров не знал да и не мог знать, что русский эмигрант, белогвардеец, сын митрополита всея Америки и вместе с тем заместитель руководителя Манхэттенского проекта, отвечавший за контрразведывательное сопровождение всех мероприятий по разработке и изготовлению атомного оружия США, Борис Федорович Пашковский — он же полковник Паш — осуществлял на фронте столь раздражающую армейских секретную миссию, в узких кругах известную под греческим наименованием «Алсос» — «Роща». Во внутренних документах задачи «Алсос» определялись так: «Сбор технической информации, техники, а также специалистов, имеющих отношение к ядерной программе Германии; розыск расщепляющихся материалов, их охрана и транспортировка с использованием специальных приёмов и техники в США». Иными словами, группа Паша, куда, помимо прикомандированных к ней военных, входили физики-ядерщики, устроила форменное сафари на атомную инфраструктуру рейха, мотаясь по фронтам на легких «виллисах» в сопровождении бронемашин и мешая армии выполнять поставленные перед ней задачи, что навряд ли могло понравиться генералитету. «Скоро этот ковбой запряжёт самого Эйзенхауэра и устроит родео, а мы так и будем стоять навытяжку», — ворчал командующий 1-й армией генерал Ходжес.

Ночью по взводной рации Коулмена (своя вышла из строя) Паш связался с Сэмюэлом Гоудсмитом, научным руководителем миссии «Алсос», который застрял в Страсбурге, где в ядерной лаборатории удалось арестовать семерых физиков и химиков, включая профессора Фляйшмана — известного специалиста в области разделения изотопов урана методом газовой диффузии и термодиффузии. Допросы мало что дали, а вот документация вывела на маршруты, по которым ушла руда. После того как четыре месяца назад люди Паша «распотрошили» дом Жюлио-Кюри в Париже, реквизировав все записи по теме разработки атомного оружия, Страсбург принес миссии удачу во второй раз. Фляйшмана, державшего себя с враждебным отчуждением, самолетом отправили в Штаты, а с документацией пришлось повозиться.

—Бо, слышишь меня? Бо! — связь была плохая, и Гоудсмиту приходилось кричать. — Представь, наши дурни битый час вскрывали дверь в кабинет Вайцзеккера. Топорами! А она открывалась наружу, а не внутрь.

— Хорошо, хоть не воспользовались взрывчаткой. Так вскрыли?

—Вскрыли, конечно.

—И что там?

—Кое-что есть, кое-что есть, надо разбираться. Но главное, Бо, — Вайцзеккер сейчас в Моншау. Слышишь меня, он в Моншау! Мы опоздали на пару часов. Ассистент Фляйшмана говорит, там у него база. Лаборатория в здании воскресной школы на улице… Вальдгассе. Посмотри по карте, это окраина города.

—Карту сюда! — крикнул Паш предоставившему рацию танкисту. — Найди мне улицу Вальдгассе. Так, Сэм? — пере- спросил он Гоудсмита. — Вальдгассе?

К часу пополудни всё было готово к атаке. Паш прилип к биноклю, разглядывая заснеженные позиции немцев. В пелене сырого январского ненастья угадывалось грядущее начало метели. Город словно провалился в котел медленно закипающего молока, и лишь контур скалы с мрачной глыбой древнего замка на вершине отчетливо прорисовывался в беспорядочном мельтешении белой крупы.

«Шерманы» уже прогревали моторы, когда, застегивая на подбородке ремешки танкового шлема, к Пашу подошел лейтенант Коулмен.

—Разрешите обратиться, сэр, — с явной неприязнью во взгляде сказал он.

—Я вижу только две высоты, на которых окопались боши, — не отрываясь от окуляров, заметил Паш. — Всего лишь две.

—Две, сэр. Действительно две, — зловеще подтвердил Коулмен. — Но ручаюсь головой, у них там Pak 40, противотанковые пушки, в боекомплект которых вхо…

—Я знаю, что такое Pak 40, — процедил сквозь зубы Паш.

—Тогда вы должны понимать, что бронебойный снаряд этой пушки прошивает лобовую броню наших «шерманов» с кило- метра. А если они еще и «пантеру» прикопали… Кто знает, что у них там, без разведки?.. Чтобы наступать, надо сперва при- чесать артиллерией и поработать с воздуха «лайтнингами». Огневая поддержка нужна, сэр. А у нас что есть? Пара отделений мотопехоты на БТРах — то есть два тяжелых и два легких пуле- мета — да наши танковые орудия с пулеметами на четырех машинах…

— Что ты хочешь сказать мне, сынок? — тихо спросил Паш.

—Мы выполним любой приказ, сэр, но я хочу, чтобы мои слова остались в вашей памяти: брать одним неполным танковым взводом целый город я считаю безумием.

И тут глаз полковника полыхнул белой яростью.

—Еще одно слово, лейтенант, и вместо боя пойдешь чистить гальюн в офицерском собрании, — прорычал он, свирепо раздувая ноздри. — А если тебе больше нечего сказать, то иди воевать, солдат. Воевать! Затем ты сюда и прибыл! Там, — он вытянул палец в сторону города, — там продолжим нашу беседу, если возникнет такое желание!

Коулмен поднес ладонь к виску, повернулся и молча направился к своей машине.

Первым же выстрелом немецкая пушка «разула» один «шерман» — правая гусеница металлической лентой размоталась с катков и легла на землю. Танк начал разворачиваться на месте, подставив противнику левый борт. Второй снаряд немецких артиллеристов влепился ему в бок и опрокинул — «шерман» полыхнул и загорелся.

Остальные три танка на предельной скорости неслись по заснеженному плато, пересеченному рваными линиями недостроенных траншей, безостановочно паля по позициям противника. Несмотря на поднявшуюся метель, немцам удалось кумулятивным снарядом прошить броню еще одного «шермана», спровоцировав мощный взрыв боезапаса, отчего подхваченная огненным вихрем башня отлетела в сторону. В ту