Секрет виллы «Серена» - Доменика де Роза

официальным – включая парадную дверь. Эмили стоит в коридоре в белом свободном платье. Она уложила волосы и потратила целый час на лицо. Даже ногти на ногах накрасила (хотя и забыла надеть обувь).

– Здравствуй, Пол.

– Эмили. – Он идет поцеловать ее, но, очевидно, передумывает. Ставит чемодан на каменный пол.

– Ты останешься? – спрашивает Эмили, глядя на чемодан, смутно понимая, что это звучит двусмысленно.

– Он пустой, – говорит Пол. Он чувствует себя некомфортно и напряжен. Почему Эмили в этом дурацком белом платье и почему, черт возьми, без обуви?

– Где дети? – интересуется он после паузы.

– Ушли на ферму. Они вернутся через минуту.

– Хорошо, – говорит он серьезно. – Я скучал по ним.

Эмили молчит. Будь она проклята, если скажет, что они тоже скучали.

Они идут в гостиную. Обычно они сидят в кухне, удобной и уютной, с вымытым деревянным столом и мягкими стульями, но Эмили кажется, что прямо сейчас ей нужно чувство дискомфорта. Она сидит на одном диване, Пол на другом, и их разделяет чудовищный камин. В коридоре тикают гигантские напольные часы.

– Ну, – беспомощно спрашивает Эмили, – о чем ты хотел поговорить?

Пол включает разумный тон.

– Эмили, ты знаешь, о чем мы должны поговорить.

– Нет, не знаю. О чем?

– Не нужно усложнять это еще больше.

– А почему, черт возьми, не нужно?

Следует долгая тишина. С улицы доносится стрекот сверчков. Пчелы громко жужжат, пролетая через заросший травой сад. Часы тяжело тикают.

– Эмили, – наконец произносит Пол, – ты знаешь, что наш брак уже давно изжил себя.

– Нет, не знаю, – сразу же отвечает Эмили.

– Да знаешь, еще с тех пор… с тех пор…

– С тех пор, как у тебя была интрижка.

Пол выглядит уязвленным.

– Ну если ты хочешь это так назвать.

– Хочу.

– С тех пор, как мы… разошлись… я уверен, ты знала, что что-то не так.

– Но мы сошлись! – Это звучит почти как вопль. – Мы сошлись, и у нас родился Чарли, и мы переехали сюда, и… – Эмили уже плачет большими, неромантичными слезами, которые она сглатывает, шмыгая носом. Она вытирает глаза подолом широкой юбки.

Пол беспомощно разводит руки, но не подходит ее утешить. Он словно прирос к другой стороне комнаты, и кажется, что между ними пролегли километры холодной тосканской плитки.

– Мне жаль, – говорит он наконец.

– Тебе жаль, – отвечает Эмили, фыркая и сглатывая. – Тебе жаль…

В этот момент врываются дети. Моргая в темноте гостиной, они внезапно осознают присутствие папы и набрасываются на него. Эмили, всеми забытая на своем диване, снова вытирает глаза. «Если бы только дети его не любили», – думает она.

– Папочка! Ты приехал на выходные? – спрашивает Сиена.

– Ты пойдешь с нами на Феррагосто? – интересуется Пэрис. – Можешь даже с клиентами, – смело добавляет она.

– Подарок, – требует Чарли, забираясь на колени к Полу. – Подарок для Чарли.

– Вообще-то, – говорит Эмили резким голосом, – папочка не останется надолго.

Она смотрит на Пола, и он отворачивается.

– Дело в том, что… – начинает Пол неловко. – Вы знаете, что папа всегда будет любить вас…

«Он действительно собирается это сказать», – думает Эмили. Вплоть до этого момента она надеялась, что, может быть, это все же неправда, что это тщательно продуманный розыгрыш или наказание ей за то, что она слишком занята детьми и домом. Она все еще не может поверить, что Пол действительно сейчас скажет детям, что их родители разводятся. Но когда он произносит эти слова, которые витали несказанными в воздухе во время множества брачных ссор, она понимает, что это правда. Ее брак окончен.

Но прежде чем Пол успевает сказать что-то еще, Сиена отшатывается от него с выражением отвращения.

– О боже, – говорит она. – Это один из тех разговоров в стиле «Мамочка и папочка все еще любят друг друга, но будут жить в разных домах»?

Эмили и Пол смотрят друг на друга. Внезапно вся злость вытекает из Эмили, оставляя ее просто очень грустной и очень уставшей.

– Видимо, да, – произносит она наконец.

Пэрис в ужасе смотрит на родителей.

– Нет, – произносит она. – Нет! Нет! Нет!

– Пэрис. Милая. – Эмили делает шаг в ее сторону.

– Не трогай меня! – визжит Пэрис и выбегает из комнаты. Через секунду за ней уходит Сиена.

– Папочка, – говорит Чарли, – где мой подарок?

Эмили впервые познакомилась с Италией в лондонском ресторане. Она встречалась с Майклом шесть кружащих голову недель и все еще была в той стадии, когда нужно постоянно прикасаться к нему, чтобы убедиться, что он реальный. Они петляли по Шарлот-стрит, уворачиваясь от толп иностранных студентов и стариков с плакатами о спасении душ, когда Майкл сказал:

– Пойдем обедать в «Витторио».

– «Витторио»?

– Ты знаешь «Витторио». Все знают «Витторио».

Эмили ничего не ответила. В отношениях с Майклом она уже столкнулась с несколькими вещами, которые «все знают», а она нет. Ей не хотелось, чтобы Майкл думал, что она полная дура.

– Мы не можем туда пойти, – сказала Эмили. Она увидела меню, висящее, как икона, за стеклом, и знала, что не сможет себе позволить даже хлебную палочку.

– Можем, конечно, – возразил Майкл, подталкивая ее к тяжелым стеклянным дверям. – Это ничего не будет стоить.

Она вспоминает, как резко очутилась в полутьме ресторана рядом с фигурной викторианской вешалкой и как Майкл крикнул:

– Мам! Мама! Твой любимый сын пришел.

Мам?

Из мрака вынырнула фигура. У нее были яркие рыжие волосы, большой белый фартук и бесконечно радушная улыбка.

– Мишель! Мой ангел! Почему так долго?

– Мам, познакомься с Эмили. Моей девушкой.

Джина посмотрела на Эмили, медленная улыбка расплылась по темному лицу.

– Милая, – наконец сказала она. – Она милая, Мишель. Молодец.

«Молодец?» – подумала Эмили, когда они сели за столик в углу и Джина щелкнула пальцами, подзывая официанта. Что это значило? Она знала, что со своими лохматыми волосами и неряшливой одеждой и в подметки не годится эффектному Майклу. Его бывшая девушка, титулованная студентка из Кинга, – она действительно была призом, который стоило принести в «Витторио». Он водил ее сюда? Может, это такой обряд посвящения, своеобразное испытание ризотто?

– Ты всех своих девушек сюда приводишь? – спросила она, когда они ели хлеб, окуная его в зеленое оливковое масло, и пили холодное просекко.

– Конечно нет, – ответил Майкл. – Ты первая.

– Почему?

– Потому что я знал, что ты понравишься маме, – сказал он, осушая бокал и протягивая его проходящему мимо официанту.

– Ну вот еще, – возмутился официант. – Сам отнесешь.

Ухмыляясь и бормоча что-то по-итальянски, Майкл прогулялся к бару и вернулся с бутылкой.