Секрет виллы «Серена» - Доменика де Роза

нравится то, как старики сидят на кухонных стульях у дверей и беззастенчиво за всеми наблюдают. Тем не менее она никогда не выезжала на такую вечернюю прогулку.

– Ну, по вечерам это сложно, у меня же дети.

– Дети! Приводите детей. Мы любим детей.

Эмили не упоминает, что Чарли ложится спать в семь, тогда как итальянские дети обычно не спят до полуночи.

– Я часто вижу вашу дочь на пьяцце, – продолжает священник.

– Сиену? – спрашивает Эмили, и сердце у нее падает. – Да. Вполне может быть.

– Она красивая девочка, – говорит дон Анджело с куда большим энтузиазмом, чем про фреску. – Она провожает Джанкарло из pasticceria[29]. Да?

– Провожает? Ах да. Думаю, что да.

– Он хороший мальчик. Диковатый, но хороший.

– Да, – соглашается Эмили без особого энтузиазма.

– Так вот. Вы приезжаете в город на Феррагосто. Да?

Феррагосто – праздник в честь Вознесения, отмечается в Италии пятнадцатого августа с размахом, не имеющим ничего общего с религией. Это радостный, анархичный карнавал неположенного удовольствия, что-то вроде летней Двенадцатой ночи. Эмили писала о нем специальный репортаж на две страницы в прошлом году.

– Вы ни разу не были на Феррагосто?

– О, мы были, – говорит Эмили немного обиженно, – в прошлом году.

Она вспоминает, что в то время у них гостили клиенты Пола из Германии, которых они взяли с собой в город посмотреть фейерверки. Хельмут записал двухчасовое видео и до сих пор развлекает им жителей Висбадена.

– Нет, не на пару часов. И не с какими-то stranieri[30], – фыркает дон Анджело.

Эмили удивлена. Откуда мог священник знать, как они провели Феррагосто? Он что, замаскировался под одного из гуляк, шествовавших под средневеко-выми знаменами? И слово, которое он использует, stranieri, дословно – «чужестранцы», звучит враждебно. Звучит как «чужаки». Если немцы чужаки, то кто тогда они? Она начинает править статью, которую пишет в своей голове («дон Анджело, мнимый ангел в грязных белых кедах»), и немного испуганно смотрит на своего гостя.

– Феррагосто празднуют два дня, – продолжает священник. – Вам следует быть там. Готовить еду вместе со всеми.

Эмили смотрит на него с сомнением. Она помнит гигантское барбекю на пьяцце, достаточно большое, чтобы зажарить целую свинью. Помнит женщин, которые готовили стейки с поркеттой[31] как настоящие профессионалки. Она чувствует себя польщенной, но в то же время немного оскорбленной тем, что ее пригласили к ним присоединиться.

– Я… я не знаю как, – говорит она наконец. – Я… я вообще-то писатель…

Ее объяснения прерываются воем из глубины дома.

– Чарли! – Она вскакивает на ноги. Сиена, которая неохотно согласилась присматривать за братом, врывается в поле зрения, держа Чарли у бедра. Он орет, лицо красное. – Чарли! Малыш! Что случилось?

– Его что-то ужалило, – говорит запыхавшаяся Сиена. – Я не знаю что.

Боковым зрением Эмили замечает, как дон Анджело сбегает по ступенькам террасы и пробирается сквозь заросший травой садик. Через пару минут он возвращается с какими-то листьями в руке. Он резко хватает Чарли за ногу и прикладывает листья к коже.

На секунду повисает молчание. В воздухе начинает витать пряный запах. И Чарли, которого на полпути между матерью и сестрой держит за ногу незнакомец в черном костюме, перестает плакать.

– Basilico, – объясняет дон Анджело. – Хорошо помогает от укусов.

– Я сегодня познакомилась со священником, – рассказывает Эмили за ужином Пэрис.

– Я знаю, – говорит Пэрис. – Я видела его в окно.

Она берет крошечный кусочек хлеба и разрезает на два треугольника. Только минуту спустя до Эмили доходит смысл слов дочери.

– Что? Ты видела, как Чарли поранился, и не спустилась вниз?

Пэрис вздыхает, делая из хлеба танграм[32].

– Он не поранился. Его ужалили. В любом случае ведьмодоктор его вылечил.

Эмили смеется, но затем говорит серьезно:

– Он не ведьмодоктор, но довольно пугающий. Кажется, он о нас все знает.

– Например? – спрашивает Сиена, которая одной рукой отправляет сообщения, а другой ест.

– Например, он знал, что ты встречаешься с Джанкарло. Кажется, одобряет.

– Класс, – Сиена выглядит довольной. – Может, расскажет маме Джанни. Уверена, я ей не нравлюсь.

– Ох, матери и сыновья, – туманно говорит Эмили. – Уверена, с Чарли я буду вести себя так же.

Сиена и Пэрис переглядываются. Чарли только что отправили в кровать на несколько часов позже, чем положено, – гораздо позднее, чем их обычно укладывали спать.

Но Эмили все еще думает о священнике.

– Он довольно забавно выглядит, этот маленький человечек, – говорит она. – Но что-то в нем не так. Эти его темные глаза. Как будто он может заглянуть прямо в душу.

– Он пытался убедить тебя ходить в церковь? – спрашивает Сиена.

– Не то чтобы убедить. Кажется, его больше беспокоило, что мы не ходим в город по вечерам.

– Я хожу.

– Да, я знаю. И он тоже. Он хочет, чтобы мы пошли на Феррагосто. И чтобы я помогла с готовкой.

Сиена с Пэрис грубо смеются. Семья Эмили не всегда ценит ее эксперименты с провинциальной итальянской кухней. Сегодня они едят пиццу из КООПа. Эмили вызывающе жует их собственный салат с листьями, погрызенными гусеницами.

– Я иду на Феррагосто, – говорит Сиена. – Группа Джанни будет выступать.

Вдобавок к другим недостаткам Джанкарло – барабанщик в громкой и совершенно бесталанной рок-группе. Эмили стонет.

– Почему бы не послушать милую традиционную итальянскую музыку? – спрашивает она. Сиена вздыхает.

– Потому что она скучная и грустная, мам. – Она встает и с хлопком закрывает мобильник. – Я пойду смотреть телевизор.

– Я тоже, – тут же говорит Пэрис.

– Ты не доела пиццу, – замечает Эмили.

– В ней какие-то кусочки.

– Это травы.

Когда девочки уходят, Эмили доедает пиццу Пэрис. Ей и правда пора перестать есть так много. «И пить тоже», – думает она, наливая еще один бокал красного. Такими темпами она скоро будет такой же огромной, как этот дом, когда увидит Пола в субботу. Она должна впечатлить его своей стройной фигурой и полным отказом винить кого-либо за проблемы в их браке. Она будет понимающей, мудрой и немного сексуальной. Она еще раз откусывает пиццу.

Когда они с Полом начали встречаться, он водил ее в лучшие рестораны, но она всегда была слишком взволнована, чтобы есть. Такой она была в те дни: напряженной, вечно на нервах, всегда с узлом в животе, словно ее укачало. Она так усердно работала в газете, что обычно не успевала пообедать. Сидя за рабочим столом, она выпивала колу, закусывая странной едой вроде оливок или зеленых перцев из бумажных пакетов. И она курила не меньше двадцати сигарет в день. Бросила, только когда забеременела Сиеной.

Она встретила Пола в Брайтоне. Эмили переехала туда после