Затерянный книжный - Иви Вудс

Марта покосилась на меня.

– «Убить пересмешника», – подсказал я.

– А, ну конечно, да.

Последовало неловкое молчание, во время которого я размышлял, что эксперт по редким книгам и утраченным рукописям на деле может оказаться весьма унылым собеседником.

– Ну и конечно, как тут не вспомнить второй роман Сильвии Плат «Двойная экспозиция», который таинственно исчез после ее смерти.

– Чей роман?

– А вы не очень любите литературу, да?

Марта снова бросила на меня взгляд, теперь полный злобы и боли. У меня действительно был талант выводить ее из себя.

– Ладно, слушайте, я расскажу вам про Уолтера Бенджамина. Писатель, интеллектуал, гений и к тому же еврей, который жил в Париже в тот период, когда город захватили нацисты. Нужных документов у Бенджамина не нашлось, так что ему пришлось, как и многим другим, рвануть на юг, чтобы беженцем перебраться через Пиренеи в Испанию.

– Как ужасно! – Она повернулась ко мне всем телом.

– Однако в это опасное путешествие он взял с собой нечто громоздкое – тяжелый черный чемодан, в котором хранил рукопись. Случайному попутчику Бенджамин сообщил, что содержимое этого чемодана ему важнее собственной жизни.

Марту мой рассказ увлек так, будто она сама ехала бок о бок с Уолтером Бенджамином.

– И что с ним было дальше?

– Ну… На границе испанские власти сказали, что не пропустят его и что он должен вернуться во Францию. Бенджамин знал, что возвращение – верная смерть от рук нацистов, так что той же ночью он проглотил целый пузырек морфия.

– Господи боже!

– Да уж, просто ужас.

– А что стало с рукописью? Он ее кому-то отдал?

– Зафиксировав самоубийство, полиция тщательно обыскала его жилье, но черный чемодан испарился. Ту рукопись больше никто никогда не видел.

Она покачала головой, кажется с трудом удерживаясь от слез. Как просто подхватила она мою болезнь – неразделенную любовь к тому, что могло бы существовать, если б не превратности судьбы. Помню, я рассказывал Изабель историю про Бенджамина, а она в ответ только заявила, что никогда толком не отдыхала в Испании.

– Получается, что кто-то, вероятно, опубликовал эту книгу, но уже под своим именем?

– Хм. Не могу сказать, какая версия хуже – что рукопись была утеряна навсегда или же что ее кто-то подло присвоил.

Пожалуй, я бы развил эту идею на бумаге, когда вернусь домой.

– Есть много историй, подобных этой: спрятанные книги, позабытые черновики в коробках из-под обуви, романы, которые сожгли члены семьи автора… У старушки-жены Хемингуэя украли портфель с его романом прямо на железнодорожном вокзале в Париже!

«Париж! Париж и потерянное поколение! А возможно ли»

– Что такое? – Марта прервала ход моих мыслей еще до того, как они успели оформиться.

– О, возможно, что вовсе ничего. Просто история не сохранила никаких следов Опалин Грей, и я думаю, не могла ли она какое-то время жить в Париже.

Она вытащила телефон. Довольно невежливо, по-моему, но, с другой стороны, люди не в состоянии так долго концентрироваться на чем-то одном.

– Это она?

– Что?

Марта сунула мне свой телефон, демонстрируя зернистую черно-белую фотографию на страницах старой газетной вырезки.

– Кто это? Что вы вообще сделали?

– Ну мистер Модный Университет, я погуглила «Опалин», «книги» и «Париж».

Я присмотрелся, отказываясь верить глазам.

– Да это же… Эрнест Хемингуэй!

Она расплылась в улыбке, как чеширский кот, но так и не рискнула посмотреть на меня. Я же впился взглядом в подпись под фотографией: «Сильвия Бич, владелица магазина “Шекспир и Компания”; продавщица Опалин Карлайл». Так вот как она выглядела: молодая, с короткими темными волосами. В руках – книга, женщина наполовину забралась на лестницу, а у ее ног – Хемингуэй.

– Карлайл… О мой бог, это нечто!

– Не за что.

– Боже, да, конечно, спасибо вам, спасибо! – Я хотел было неуклюже обнять ее, но Марта отпрянула – с молчаливым упреком, как мне показалось. – Простите, я просто… Вы понятия не имеете, как много значит ваша находка.

– Думаю, я понимаю, – сказала она, забирая телефон и подхватывая сумку со скамейки. – Как бы там ни было, мне пора.

Глава 10. Опалин

Париж, 1921

Недели переросли в месяцы, и, сама того не замечая, я начала ощущать Париж домом. Я стала частью маленькой разномастной семьи Сильвии и штатным работником «Шекспира и Компании» (по крайней мере, никто не утверждал обратного). Я сняла комнату в пансионе недалеко от магазина и на выходных гуляла с Арманом, поддавшись в итоге его очарованию. Он показывал мне укромные уголки города, например блошиный рынок Сент-Уэн, где бродяги, собиравшие старье по всему Парижу, сбывали товар. Арман называл их les pêcheurs de lune, лунные рыбаки, – и я улыбалась, ведь знала, что уже попалась в его сети и что чем больше бьюсь, тем крепче к нему привязываюсь. Джейн в своих письмах неизменно поощряла меня продолжать роман: «Какой смысл срываться во Францию, если не для того, чтобы завести любовника?»

В одно утро, уже в конце лета, когда в городе воцарилась тишина, потому что все разъехались по деревням, я усердно работала, расставляя по полкам последние поступления. Сильвия в глубине магазина пила чай с американским писателем Эрнестом Хемингуэем, обсуждая литературный вечер, который они собирались провести. Он был невероятно красив и очаровывал всех вокруг своей харизмой, но мне в нем чудилось что-то недоброжелательное. Разумеется, он обожал Сильвию, чье хорошее мнение стоило много больше, чем добротный отзыв от любого критика. И все же – и я не могла объяснить почему, даже сама себе, – мне не нравилось находиться с ним наедине. Как-то раз, стоя на стремянке и расставляя книги по полкам, я заметила, что он пялится на меня снизу.

– В чем дело? – спросила я, одарив его таким взглядом, чтоб он устыдился своего поведения. Не помогло.

– Вам следует быть осторожнее, мисси.

«Мисси», бога ради!

– С чего бы?

– С того, что все писатели по натуре каннибалы.

Не знаю, к чему он клонил, но прозвучало не очень приятно.

– Что вы имеете в виду?

– Будешь так вилять задом – и не заметишь, как окажешься персонажем моей новой книги! – Он ухмыльнулся, откровенно наслаждаясь моим раздражением. Честное слово, писатели могут быть такими эгоистами!

Я принялась медленно спускаться. В это время в магазин вошли Сильвия и какой-то мужчина, видимо репортер. Быстро, точно молния, он достал из футляра фотокамеру, и нас троих ослепило вспышкой.

– Прекрасный снимок, пойдет в следующий выпуск, – пообещал он, и мужчины ушли, обсуждая ссадины на кулаках Хемингуэя, которые он (с его слов) получил, защищая честь Джойса в какой-то пьяной драке.

– Кто это был? – спросила я, опасаясь мелькнуть на страницах популярного издания.

– Журнал «Космополитен», они печатают один из рассказов Эрнеста.

Что ж, я стояла на середине стремянки, наверное даже в кадр не попала, успокоила я себя. Кроме того, вряд ли Линдон выписывает «Космополитен». Не о чем беспокоиться.

Я и сама почти поверила в это.