Халатная жизнь - Зоя Борисовна Богуславская

Еще одна идея – летающий госпиталь, который будет помогать в любой точке России. Он полагал, что страна едина, что все люди должны иметь равный доступ к медицине на уровне клиник Москвы и Петербурга. Надо громадные современные воздушные лайнеры оборудовать под госпитали с полным оснащением современной техникой, медикаментами и лучшими врачами.

Это идея тоже заглохла.

Я скажу сейчас очень важную фразу: он переоценивал свое могущество. У него так легко все получалось, особенно на первоначальных этапах, он был столь успешен, столь счастлив в том, как он существует, как работает, что потеря одного-двух проектов среди десятков других не играла роли.

Вот эта спонтанность, желание немедленно сделать то, что ему кажется целесообразным или справедливым, характеризует очень многие его шальные поступки, в том числе и политические, судя по его интервью. У него не было желания сосредоточиваться на деталях, продумывать что-то до мелочей. Он сбрасывал осуществление идей на своих соратников, чаще всего на Бадри Патаркацишвили и Юлия Дубова.

Когда его не стало, многие говорили, что они осиротели. Борис Абрамович увлекался людьми до умопомрачения. В тот момент, если он увлекся человеком, мог ему отдать все и пообещать все. Кстати, сразу замечу, что одним из самых его глубоких увлечений, поскольку оно было связано с предпринимательской деятельностью, с деньгами, был, конечно, Роман Абрамович. Он к нему пришел очень молодым, Борис его воспринимал как растущего гения коммерции и готов был все отдать. И многое, как мне кажется, отдал, но потом, когда начался этот исторический суд, не смог ничего доказать и вернуть. Но этот рассказ еще впереди.

Мне кажется, вокруг него было очень много людей, которые страдали от его долгов, от его необязательности денежной, от его шальных проектов, которые потом не имели опоры финансовой. Они не понимали, зачем нужен дорогостоящий «Триумф», с такими большими премиями. Были еще очень дешевые для него, а для меня очень трудные проекты, которые стоили по сравнению с основным бюджетом недорого. Почти все в них участвовали, не спрашивая у меня никогда гонорара. Мы все были как бы добровольцы, волонтеры и служители этой большой идеи.

Он очень хорошо относился к тем, кто в этот момент осуществлял с ним какую-то его идею. Я не могу назвать это любовью, потому что это не было привязанностью к человеку. Но ради тех, кого он точно любил, готов был на все, на любую помощь, на участие в любом проекте. Причем никогда этим не хвастался, не упоминал. Меня даже обижало, что он никогда, ни в своих отчетах, ни в разговорах, ни в интервью не упоминал о «Триумфе». Объяснить это я не могу. Притом что ежегодно, пока жил в России, обязательно участвовал в церемониях награждения, поздравлял лауреатов.

Происходило это в январе, иногда в начале февраля. Сохранилась пленка, запись первого нашего вручения в Большом театре, где Борис Абрамович произносит свое первое, историческое поздравление лауреатам премии – Сергею Аверинцеву, Нине Ананиашвили, Дмитрию Краснопевцеву, Льву Додину, Татьяне Шестаковой, Альфреду Шнитке. Он был постоянно вовлечен в текущие дела «Триумфа», приходил на некоторые наши действа, приезжал в Париж на наш фестиваль, приходил на встречи Нового года.

Миллениум мы праздновали в Большом театре. Предложил это мне Володя Васильев, который тогда был там главным человеком, денег с нас не взяли, так как это было почетно и для Большого театра. Это был один из самых памятных Новых годов, я не думаю, что в Большом театре часто устраивались такие праздники – был освобожден большой зал, расставлены столики, все дивно украшено, сцена тоже открыта. Сохранилась видеозапись, по телевидению показывали, как мы с Володей Васильевым танцуем вальс, потом меня перехватывает Олег Меньшиков. Мне звонили из многих стран мои друзья, которые наблюдали этот Новый год по телевизору. Они говорили, что Зоя вальсирует на сцене Большого театра с разлетающимися легкими волосами.

Борис Абрамович с Леной приехали уже после боя курантов – они до этого побывали еще в трех местах. К тому времени скромная еда, которую организовал Большой театр, уже закончилась, все выпили. Мне было очень неловко, что он, привыкший к другим ресторанам, сидит здесь в Новый год за таким скромным столом.

Если же говорить о любви к женщинам, то… У него очень долго, до последних времен была одна женщина и в то же время очень много… других. Есть такие мужчины, у которых одна непререкаемая любимая женщина, составляющая его жизнь, и другие увлечения… Пусть это рискованная аналогия, но скажу: в центр торта кладут самое вкусное, яркое лакомство-украшение, а вокруг – мелкие. Долгими ли, краткими ли были увлечения, но я не помню ни одной женщины, которая бы впоследствии отреклась от Бориса Абрамовича, порочила его или судилась с ним. Все, кем он увлекался, рыдали, когда его не стало.

Притом что он воспринимал женщин не как равных существ, равных его уму, его проектам, не принимал их как партнеров, не пускал их в эту сферу своей жизни. Если он любил женщину, он любил ее как бы другими клетками своего организма. Наверно, некоторое исключение Лена Горбунова, его последняя жена и самая любимая. На суд с Романом Абрамовичем рядом с ним шла Лена, ясно было, что она знает все детали.

Я не знаю, кого он любил так, чтобы хотел этого человека видеть все время, беспрерывно быть с ним. Может быть, в какой-то мере это был Миша, его помощник, в какой-то мере это мог быть охранник.

У нас три раза менялся состав попечителей «Триумфа». Первыми были сам Борис Березовский, Владимир Каданников (генеральный директор и председатель совета директоров АвтоВАЗа в 1988–2005 годах), Юлий Дубов, товарищ Бориса с давних лет. Потом Сергей Филатов, Юрий Рыжов и Бадри Патаркацишвили.

Однако Борис никогда не привлекал их ни к каким заседаниям, мероприятиям, кроме торжественных вручений премии. Я как-то спросила про одного из них, очень уважаемого, креативного, творческого: «Куда он исчез из попечительского совета?» Березовский ответил: это не имеет никакого значения, это клерк. Я думаю, что даже обидные высказывания не определяли его истинного отношения к человеку, он мог в этот момент не придавать значения словам, быть раздраженным каким-то поступком этого человека. Но все равно меня это очень возмущало. Я другая, очень обязательная, и вот так отмахнуться от кого-то могу, только если меня предадут, сделают мне что-то очень плохое.

Борис очень чтил, уважал, цитировал Андрея. Однако их близкие отношения длились ровно столько, сколько они сотрудничали в рамках неудавшегося проекта народного автомобиля, которому Андрей придумал название – АВВА. И получил