Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

— Ты сначала вышла замуж по расчету за богатого. Не напомнишь, чем это закончилось? — сказал я.

— Это другое! — заявила жена, но призадумалась.

Как догадываюсь, ей было неудобно перед подругами, с которыми уже все было договорено, только ждали приезда Тита из армии.

— Не лезь в жизнь сына, иначе будешь виновата во всем, потеряешь его, — посоветовал я. — Пусть сам выбирает и отвечает за свои ошибки, а ты будешь ему сопли вытирать, если не повезет с женой.

Слушать мои советы она не собиралась, но и помешать не могла. Глава семьи я, что и было доведено до сведения ее подруг. Молодых поженили по всем римским правилам. Они остались жить в нашем домусе до поздней осени, когда свекровь вернулась в Рим. Через полторы недели молодые перебрались в новую инсулу, запущенную в эксплуатацию, заняв самую большую квартиру на втором этаже. Невестке там очень понравилось. По крайней мере, так она говорила мне. Доходы от сдачи жилья в аренду получали они. Я сказал сыну, что по завещанию эта инсула будет принадлежать ему вместе с латифундией, но десять процентов от доходов будет отдавать матери. Домус получит после ее смерти. Две другие инсулы для среднего класса получат мои дочери, а самую первую — Спурий Октавий Геганиан с обязанностью отдавать десятую часть доходов своей матери. Кстати, по римскому закону о наследстве я могу завещать жене не более десяти процентов своего имущества, а любовнице — четверть. Придумали его умные люди.

В январе умер тесть Тит Летилий. Я еще думал, что теперь в семье слишком много Титов. К тому же, невестка ходит с пузом. Если родит мальчика, он получит имя отца, и тогда количество тёзок станет неприличным. Теща тут же перебралась жить к нам, а виллу разрешила использовать своему внуку, который получит ее в наследство. Именно там в апреле Валерия и родит дочь.

Через две недели до нас дошло известие, что в далекой Иудее умер царь Ирод, и там началось восстание против римлян. В этот год, а это семьсот сорок девятый от создания Рима или четвертый до нашей эры, родится Иисус Христос, который даст людям вместо «Ветхого завета», свода баек диких кочевников, новую религию, в основе которой будет «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Впрочем, это не помешает христианам уничтожить сотни миллионов людей, прикрываясь его именем. Значит, умрет он не в тридцать три года, а в тридцать шесть лет, потому что один год — нулевой — выпадет. Римляне не знают нуля. И христиане тоже не будут знать, пока не переймут арабские цифры, что случится не ранее десятого века. Поэтому у них после первого года до нашей эры сразу наступит первый год нашей.

По поводу непорочного зачатия я сразу вспоминаю одну свою знакомую, интеллигентную женщину, работавшую при советской власти библиотекарем в одесском санатории имени Горького. Ее отымел по пьяни чувак. Видимо, у него были проблемы с потенцией, потому что целку не сломал, но оплодотворил. Девственную плеву ей удалили хирургическим путем перед родами. Предполагаю, что пожилой отец Иисуса имел такую же проблему, но тогда на хирургов не заморачивались. Эта интеллигентная дурища рассказывала всем подряд о своем непорочном зачатии и удивлялась, почему мужики разбегаются от нее. Да потому что каждый представлял себя на месте того пацана, что и его имя будет трепать, если вдруг не получится, что вполне вероятно, когда думаешь об этом. К тому же, дама была далеко не секс-бомбой.

В июне меня вызвал в Рим Октавиан Август. Как обычно, я потребовался вот прямо сейчас, поэтому отправился верхом. Императору уже пятьдесят девять. Он пережил многих из тех, кто предрекал его скорую смерть. Может быть, благодаря тому, что я избавил его от отравления свинцом. Не это ли было моей задачей⁈

Я заранее знал, зачем нужен, поэтому не удивился, когда мне предложили отправиться в Иудею и подавить восстание.

— У тебя будут полномочия проконсула. Действуй, как сочтешь нужным. Вместе с тобой поплывут три сына Ирода, между которыми поделишь царство, чтобы воевали друг с другом, а не против нас, — приказал император.

— С ними я буду плыть слишком долго. Лучше отправлюсь на своем судне. К их прибытию успею навести там порядок, — соврал я, потому что знал, что до Иудеи доберусь, но на несколько веков позже.

Перед отплытием я собрал все свое большое семейство, включая младшего сына и его мать, и зачитал им завещание, чтобы было меньше разборок, когда узнают, что я пропал без вести, скорее всего, утонул, как предсказывал друид. Заявил, что делаю это на всякий случай, что обязательно вернусь. Мне поверили.

С собой взял вещей и денег по минимуму, только на первое время. Иначе в следующей эпохе будет скучно. У богатого атрофируются ласты.

Старенький тендер был малость подремонтирован весной. Подводную часть заново покрыли битумом. С попутным северо-западным ветром он радостно рванул к Мессинскому проливу и дальше на восток. К вечеру шестого дня увидели на горизонте горы и продолжили держать курс на них, пока не начался шторм. Я приказал опустить паруса, выкинуть за борт плавучий якорь и спустить на воду шлюпку, взяв ее на бакштов. Мол, так тендер будет лучше держать нос против ветра.

— Нехорошее у меня предчувствие, — сказал я шкиперу Лавису. — Если со мной что-то случится, сразу вернись в Остию и сообщи императору.

— Ничего не случится, шторм не ахти, — уверенно заявил он.

Я не стал переубеждать. Подождал, когда матросы спрячутся в носовом кубрике, куда не залетали брызги, и заснет Лавису. Он обитает в тесной коморке через переборку с моей каютой. Когда мы оба не на вахте, я слышу его надсадный храп — храп здорового человека. Вот и сейчас дождался, когда зазвучат рулады, после чего взял два кожаных мешка с доспехами, оружием, продуктами и серебряной флягой с вином, разбавленным водой, седло со стременами, изготовленное по моему заказу, щит с белой розой ветров на синем поле. Подтянув за мокрый бакштов шлюпку ближе к корме, сперва опустил в нее барахло, затем перебрался сам. Мокрый кончик долго не хотел отвязываться, а когда это случилось, мне показалось, что тендер начал стремительно удаляться от шлюпки, а не наоборот. Вскоре темнота засосала его, и я погреб на восток-юго-восток, чтобы попутные волны подгоняли в светлое будущее в далеком темном прошлом.