Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

женщины, экономя на мелочах, расфинькивают огромные суммы. Мне кажется, они считают главной своей жизненной задачей извести как можно больше денег в особо изощренной форме.

Рим был точно таким же, каким мы его оставили больше года назад. Пока что он соответствует названию Вечный город. Отвыкшие от такой суеты, мы сразу отправились в латифундию. Задержались только для того, чтобы я официально усыновил сына от любовницы, который теперь стал Спурием Октавием Геганианом. На него был переписан домус, который раньше принадлежал его бывшему официальному отцу. Марсия, если захочет, сможет жить там, отдельно от нас. Она искренне заявляет, что очень к этому стремится, но постоянно мешают какие-то причины. Поскольку она не танцор, все время разные.

Глава 79

Я приехал в Рим на заседание сената и узнал, что случился очередной пожар. Среди прочих строений сгорел храм богини Юноны, входившей в Совет богов Рима, в котором их шесть пар. Эта богиня, позаимствованная у этрусков, главная из женских, пара Юпитера. Это сочли гневом богини на что-то, дурным предзнаменованием, поэтому восстанавливать на прежнем месте не захотели, перенесли в другое, ближе к Римскому форуму. Участок с закопченными руинами выставили на продажу, запросив два миллиона сестерциев. Я съездил, посмотрел. Он не стоил и половины запрошенной суммы. Наведавшись в Рим через месяц, узнал, что так же думают и остальные. Цена опустилась до семисот пятидесяти тысяч сестерциев, а покупателей все не было.

Я нашел своего бывшего помощника Неро Ульпия, который не захотел ехать со мной в Иллирик, стал помощником нового эдила. Он знает всю подноготную римской бюрократии, поэтому всегда востребован.

— Был один покупатель, хотел заплатить миллион, но перед заключением сделки заболел. Теперь все боятся покупать, — рассказал он. — Придется еще снижать цену. Может, какой-нибудь отчаянный смельчак и купит.

— Я именно тот, кто им нужен. Свяжись со мной, когда цену снизят до четверти миллиона, — попросил я.

— Это могло бы случиться прямо завтра, но все знают, что ты против взяток, — лукаво улыбнувшись, произнес Неро Ульпий.

— Я не беру, но это не значит, что не даю, — улыбнувшись в ответ, сообщил я. — О какой сумме пойдет речь?

— Думаю, о двадцати-тридцати тысячах сестерциев. Как договоришься, — ответил он.

— Я дам тебе тридцать тысяч, а ты договоришься, на сколько сможешь в пределах этой суммы. Если что-то останется, твое, — предложил я.

Через день участок был продан мне за двести пятьдесят тысяч сестерциев с правом построить на нем, что сочту нужным. Для храма богини Юноны уже подобрали другое место. Я сообщил об этом своему, так сказать, штатному архитектору Факунду Новию, который опять сидел на подачках императора. Предложил ему посмотреть участок и приехать ко мне в латифундию, где разработаем проект, а потом начнем строительство. Ученый-архитектор с радостью откликнулся на мое предложение. Через две недели сделали чертежи, подсчитали смету и начали расчищать развалины. Я немного не укладывался по деньгам, но, пока будет идти строительство, наверстаю. Изготовление зеркал шло полным ходом. За время моего отсутствия спрос на них и цена сильно выросли. В конце лета соберем воск на свечи, осенью — оливки и сделаем масло для мыла. На крайний случай есть Квинт Амбросий, который с радостью ссудит небольшую сумму богатому человеку.

Я зашел к ростовщику, чтобы обналичить пару векселей, полученных от купцов и заодно узнать римские новости, в том числе и финансовые. У Квинта Амбросия целая сеть осведомителей, которые снабжают его информацией обо всех богачах. Особенно о тех, кто любит швыряться деньгами. Я к последним не отношусь, но подозреваю, что кто-нибудь из моих рабов доносит ему о моих ссорах с женой и заодно о встречах с важными людьми.

— Что нового в столице? — задал я обычный вопрос после того, как закончили с делами.

— Одна очень знатная дама ищет яд, убивающий медленно. Заплатит сотню ауреусов, — сообщил он.

— Надеюсь, это не моя жена? — как бы шутливо спросил я.

— Твоя жену я бы назвал богатой и предупредил тебя, — как бы серьезно сказал он.

— Ты меня успокоил! — продолжая балагурить, молвил я, после чего задал второй вопрос: — Именно медленный?

— Она не хочет рисковать, поэтому должно выглядеть, как болезнь, которая растянется на несколько дней, — ответил ростовщик.

— Смог бы достать такой где-то через месяц или позже, когда созреют нужные ягоды, но ей, как догадываюсь, надо срочно? — произнес я.

— Было бы желательно прямо сейчас, но уверен, что месяц-два подождет, — проинформировал он. — Вряд ли она найдет такой яд быстро. С тех пор, как по приказу Цезаря Августа изгнали халдеев из Италии, такое редкое снадобье очень трудно найти.

— Тогда пусть приготовит через месяц три сотни золотых, — предложил я.

— Ей передадут это пожелание, — пообещал ростовщик.

— Она много должна тебе? — полюбопытствовал я.

— Дело не в деньгах. Она расплачивается услугой за услугу, — признался он. — Сам знаешь, что-то нельзя купить, но можно получить бесплатно.

Про месяц — это я соврал. Мог бы уложиться в три-четыре дня с учетом поездки в латифундию и обратно. Мне было интересно угадать, кому и для кого потребовался яд? Любовнику или сопернице женщина скормила бы быстродействующий. Дамы любят месть погорячее. Значит, это муж. Я знал всего двух женщин, способных оказать услугу, которую не купишь ни за какие деньги. Одной из них была Ливия, жена императора. Ей, вроде бы, незачем травить мужа. Все уверены, что он, болезный, вот-вот сам загнется, а он всё ходит и ходит на похороны тех, кто так думал. Второй была его дочь Октавия, сейчас жена Тиберия Клавдия Нерона. О ней рассказывают, что страдает синдромом Клеопатры — нимфоманка, всеядная сексуальная акула. Говорят, что перепихнулась со всеми крепкими римлянами мужского пола в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет. Врут, сволочи, потому что я остался неокученным. Или не отношусь к крепким⁈

Решил не откладывать в долгий ящик, сразу отправился на Палатин. Тиберий Клавдий Нерон жил в домусе, ранее принадлежавшем его отцу, неподалеку от императорского. Меня приняли не сразу, заставили потомиться в атриуме, коринфском — двенадцать колонн. Пожилой молчаливый раб с очень смуглой, почти черной кожей и европейским лицом указал мне на зеленую мраморную скамью в тени между колоннами и у короткой стороны имплювия (бассейна) с двумя рыбами из мрамора кремового