Мистер Морг - Роберт Рик МакКаммон

зубы и страшно сверкая глазами, полными предсмертной ярости, принялся размахивать клинком направо и налево. Наверное, этим ножом преступник и собирался перерезать горло Натаниелу Пауэрсу, а затем быстро сбежать, предположил Мэтью.

Том поднял свой клинок, чтобы еще раз ударить Морга, но остановился, глядя, как истекающий кровью несчастный злодей ожесточенно рассекает лезвием воздух. Том медленно опустил нож и отступил.

Морг все не сдавался. Он упал на тюки и стал остервенело бить по ним ножом, словно вспарывая чью-то плоть. В стороны разлетались коричневые ленты табака. «Кого же или что он пытается убить? — подумал Мэтью. — Кого или что он так или иначе всегда пытался убить?»

Том отошел подальше и опустился на корточки.

Конец был близок, часы Морга должны были вот-вот остановиться. Он выпустил нож из руки, голова его свесилась вниз.

— Мэтью? — Это был голос Натаниела Пауэрса, упрямого человека, не нуждавшегося в телохранителе. — Мэтью?

Дверь амбара распахнулась шире. За ней стояло человек шесть или семь, прибежавших на звуки выстрелов.

Морг выпрямился. Он провел рукой по сюртуку с пейслийским узором, словно лорд, разглаживающий его перед встречей с публикой. Жизнь уходила из него вместе с кровью, вытекавшей из шеи и цветком расплывавшейся вокруг дыры в боку, а он смотрел на Мэтью глазами, в сгущающейся тьме которых все еще поблескивал свирепый красный огонек.

— Поздравляю, — признал он свое поражение. — Я же сказал тебе тогда: «Достойно…» Но, Мэтью, один на один ты ни за что не смог бы меня одолеть.

Мэтью кивнул. Он помнил слова Морга, сказанные на водяной мельнице: «Чтобы чикнуть меня, нужны двое таких, как ты».

Но он ошибся. Для этого понадобились трое.

И вот, кажется, его действительно наконец чикнули.

— Ты помог осуществить мою мечту, — сказал Морг. — Получить титул. Там, куда я отправляюсь, меня примут в королевскую семью.

Вздернув подбородок, он нетвердо шагнул в сторону двери. Потом сделал еще шаг, волоча раненую ногу. Шатаясь, он двигался дальше, а Мэтью следовал за ним. У выхода Морг упал на колени. Люди отступили, давая умирающему место. У Пауэрса был мушкет, у Дойля — пистолет, конюх тоже вооружился стволом, и у всех остальных были при себе дубины или другие орудия насилия. В задних рядах миссис Аллен сжимала в руке большую скалку.

Тирантус Морг судорожно вздохнул и заставил себя встать. Шатаясь, сжав кулаки, он снова двинулся вперед. Вдруг он поднял правый кулак и отвел его назад, словно собираясь метнуть в этих людей молнию зла. Они отпрянули, и лица у всех напряглись от страха, преодолеть который не помогали ни стволы, ни дубинки, ни скалка.

Морг сделал еще два шага к ним, держа поднятый дрожащий кулак, и собравшиеся тоже отступили на два шага.

И тут Морг засмеялся своим медленным грудным смехом, так похожим на звон погребального колокола.

Мэтью смотрел, как Морг разжимает кулак и сквозь его пальцы высыпается пригоршня пыли.

Когда рука опустела, колокол смолк.

Морг рухнул вперед и растянулся плашмя.

Часть шестая. Встреча полуночников

Глава 32

Ясным, ветреным днем в середине ноября после часового плавания через Гудзон плоскодонная баржа-паром из Уихокена пришвартовалась к верфи Ван Дама и высадила пассажиров на причал.

Коляска, влекомая упряжкой лошадей, с грохотом съехала с парома на доски. Возница направил лошадей в поток, двигавшийся по Кинг-стрит, потом свернул направо, на оживленный Бродвей, а мальчик, сидевший рядом с ним, впитывал в себя картины, запахи и звуки Нью-Йорка.

Когда они проезжали перекресток Бивер-стрит и Бродвея, держа курс на юг, к Большому доку, трое мужчин, занятых беседой у лавки торговца сальными свечами, что фасадом выходила на Бродвей, и отпускавших ехидные замечания по поводу тошнотворно-зеленого цвета новой шляпы лорда Корнбери, умолкли и пригляделись к коляске. Низенький господин с грудью колесом, стоявший в центре этой группки, перевел дыхание и с некоторым отвращением сказал:

— Мать честная! Корбетт вернулся!

С этими словами Диппен Нэк припустил бегом в сторону ратуши.

Порой Мэтью окликали с тротуаров, но он не обращал на это внимания. Как ни был он рад вернуться (он ведь думал уже, что этого никогда не случится), город казался ему каким-то чужим. Другим. Такой же чужой ему вначале предстала деревня Странника. Неужели месяц с лишком назад, когда они с Грейтхаусом уезжали, здесь было так же много домов и разных зданий? Так же много людей, повозок, фургонов? Неужели здесь было так же шумно и царила такая же суета? Или это вместе с ним вернулась какая-то часть Странника? Он как будто смотрел теперь на Нью-Йорк другими глазами и спрашивал себя: сможет ли он когда-нибудь видеть его так, как прежде, сможет ли почувствовать себя просто одним из жителей этого города, которые не были свидетелями таких жестоких убийств, такого насилия и зла, которым не пришлось убить топором женщину и всадить пулю в мужчину?

Он вернулся домой, но не таким, каким уходил. К добру ли, к худу ли, но он обагрил руки кровью. Как и сидевший рядом с ним Том — но если мальчика и мучили какие-либо угрызения совести в связи с его причастностью к смерти Тирантуса Морга, он держал их запертыми в глубоком подземелье своей души. Мэтью он сказал лишь, что смотрит на это как на казнь, а законна она или нет — все уже свершилось, так что же об этом еще говорить.

Но Лиллехорн найдет что сказать по этому поводу — тут Мэтью не сомневался.

— Мэтью! Здравствуй! — Рядом с коляской бежал его друг, подмастерье кузнеца Джон Файв, в