Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

наряду с правотой матери и всяческих защитников интересов ребенка, еще и правоту самых злостных беглецов – алиментщиков, к числу которых сам Михаил пока не принадлежал, но ряды которых мог пополнить в любой момент.

А спустя еще годы он отчетливо понял, что подлинное родство объединяет не тех из поколений родителей и детей, кого связывают общие гены и кровь, а тех, кто с любовью растит и воспитывает ребенка, с теми, кто с доверием и любовью перенимают от них нравственные устои и знание жизни вместе с эстафетной палочкой неразрешенных и неразрешимых вечных проблем, с которыми им придется мучиться точно так же, как предкам. Но это Михаил осознал уже потом, когда на его глазах и при его участии росла и становилась все более хорошо и свободно мыслящим человеком любимая внучка Света, в которой его собственных генов не было совсем.

Лине пришлось очень долго добиваться согласия Михаила повидаться с дочкой – всего лишь, чтобы самому убедиться, что «девка – люкс»! Он уклонялся, зная, что такое знакомство будет чревато какими-то новыми, еще не ведомыми покушениями на его свободу. Лина каждый раз надолго замолкала, но отнюдь не забывала о своем намерении. Иногда она звонила, чтобы узнать, не было ли в его роду той или иной наследственной болезни, или чтобы сказать, что водила Милу в фотоателье и фотографии получились замечательные. Еще из разговоров с Линой Михаил узнал, что дачу они с мамой продали и купили большую квартиру в другом районе Москвы, где ребенку не могли бы рассказать о его не вполне законном появлении на свет. В конце концов, Лина попросила Михаила встретиться для разговора, и на это он без колебаний пошел.

Они сидели рядом на лавочке в Страстном бульваре и впервые за долгие годы смотрели друг другу в глаза. Внешне Лина изменилась очень мало – разве что стала серьезней. О себе того же Михаил, пожалуй, не мог бы сказать. После недолгих предисловий Лина приступила к делу. Ее беспокоило будущее Милы. Родственников в Москве почти не осталось, мама состарилась и, не дай Бог, вдруг случится что-то еще… Поэтому ей хотелось создать запасную опору для дочери – на всякий случай. Поэтому как Михаил посмотрит на то, чтобы познакомить Милу с его мамой – все было бы надежней для ребенка, так как?

Михаилу идея совершенно не понравилась. Он так и сказал Лине об этом, добавив, что совсем не хочет волновать свою маму таким знакомством, тем более, что она еще старше, чем Линина мать. Достаточно того, что о существовании Милы знает его жена. Лина стала о чем-то усиленно думать, затем сказала:

– Но если Лена знает, то, наверно, и маме можно узнать?

– Во-первых, это знает не Лена. Мы с ней разошлись, и я женился во второй раз. Во-вторых, у мамы не такое крепкое здоровье, чтобы взваливать на нее заботу еще об одной внучке.

– Но я не собираюсь перекладывать все заботы на твою маму! – возразила Лина.

– Тогда с какой целью ты затеяла разговор, если не с этой?

– Ну я же говорю – только на всякий случай! Ты против этого?

– Да.

– Подумай. У меня ведь есть телефон твоей мамы!

Михаил это знал. Лине случалось разыскивать его там. Он почувствовал, как окаменело его лицо, когда от Лининых слов повеяло шантажом.

– Ну что ж, звони, если хочешь. Я не могу воспрепятствовать.

Лина быстро смекнула, что сделала ошибку, и стала уверять, что понимает, как опасно нервировать пожилого человека такими новостями, и что она не будет этого делать, раз у мамы проблемы со здоровьем, и Михаил подивился, что он до сих пор одним отчуждающим движением бровей способен свести на нет всю заранее проработанную стратегию Лины. Это могло означать лишь одно – она до сих пор любит его и даже, видимо, на что-то надеется.

Она позвонила снова много месяцев спустя. На этот раз Лина сразу пригласила его к себе домой и, предупреждая его вопрос, сказала, что ее мама уже умерла.

– Ну посмотри на Милку, – убеждала она. – Все равно ведь я когда-нибудь скажу ей, кто ее отец, так уж лучше, чтобы она хоть немного тебя представляла.

– Но сейчас ты не будешь об этом говорить?

– Можешь поверить – сейчас не буду. Скажу, что ты мой давний знакомый.

Марина в те дни находилась в командировке. Михаил сказал, что придет.

С бутылкой вина для распития с Линой и шоколадкой для Милы он вошел в квартиру, где еще никогда не бывал. Она показалась ему просторной и скучной. Милу, когда она пришла домой после игры во дворе, он нашел симпатичной девочкой, немного застенчивой, чем она напомнила ему себя в том же возрасте, а ей уже исполнилось одиннадцать лет. Мила исподтишка посматривала на гостя и делала вид, что продолжает увлеченно играть в какие-то игры со шнурками. Больше всего его удивило, что Мила носит очки. Сколько он помнил, никто из его родни в подобном возрасте не нуждался в коррекции зрения. Особого же сходства Милы с собой, на котором так настаивала Лина, кроме светлого цвета волос, Михаил не заметил. Девочка выглядела мягкой и доброй, хотя и явно балованной всеми, кто вертелся вокруг нее и Лины.

Михаил поинтересовался у Лины, назвала ли она дочь Милой в честь подруги, и немедленно получил подтверждение. Видимо, таким образом Лина выразила благодарность подсолнуховолосой Миле за то бегство от крика младенца из одного купе вагона в другое. Правда, от ребячьего крика в итоге все равно убежать не удалось, по крайней мере – Лине. Однако благодаря Миле орал уже не чужой и незнакомый, а собственный Линин ребенок. Похоже, что дав дочери имя подруги, Лина некоторым образом обязывала «виновную» подругу взять на себя какую-то долю ответственности за судьбу маленькой тезки. Михаил знал от Лины, что у Милы был в любовниках солидный человек, капитан первого ранга, который вынужден был соблюдать осторожность из-за пошаливания сердца. В этом не было ничего особенного, и все же Михаил понял, что этого было достаточно для в определенной степени ревнивого отношения Милы к подруге, у которой с Михаилом не возникало подобных ограничений, но, поскольку Лина была в этом не виновата, то, значит, тем более был виноват и заслуживал неприязни Михаил. Нетрудно было без риска ошибиться представить, что после разрыва с Леной Мила называет его не иначе как подонком.

После ужина Лина повела Михаила в самую просторную комнату. Электропроигрыватель, стоявший когда-то возле тахты на подоконнике, теперь находился там. Лина сразу же поставила одну из памятных пластинок тех времен, когда ее захлестывало счастье. Он понял ее желание пробудить в нем ностальгический настрой и повлек Лину танцевать. Мила заглянула в комнату и с удивлением уставилась на мать. В ответ на вопрошающий взгляд Михаила она смущенно и в то же время благодарно шепнула: «Она никогда не видела меня такой!» Когда эта пластинка кончилась, Михаил спросил, где другая, с Луи Армстронгом, под которую он пел: «Когда с девчонкой лег в постель…?» – «Нету, разбилась,» – виновато ответила Лина, но он понял, что ей было в высшей степени приятно, что он помнит те дорогие подробности не хуже ее. Можно было ожидать, что она даст ему понять, что не против возобновления давней связи. Откуда ей было знать, что как раз этого-то он совсем и не хотел. Михаил спросил, чью фамилию носит Мила – не мужа ли другой ее подруги, который с самого начала предполагался для роли запасного номинального отца. Лина подтвердила – его. «Правда – добавила она, – Мила в его отцовство не верит. Как-то раз моя приятельница услышала разговор наших дочерей – а дело было на курорте, где мы вместе отдыхали. Так вот, Милка сказала: «Дядя Володя только записан отцом, а на самом деле отец не он». – Совершенно спокойно об этом сказала». – «Наверное, ее не очень занимает, кто на самом деле?» – предположил Михаил. – «Да как сказать? – возразила Лина. – К тайне, особенно такого рода, всегда есть интерес». С этим Михаил и не думал спорить. Он даже спросил себя, не пробудится ли у Милы интуиция после того, как у нее на глазах мать словно подменили, когда она танцевала в объятиях словно свалившегося с неба мужчины, о знакомстве с которым не говорила дочери никогда и ничего. Но вслух ему не хотелось рассуждать на эту тему, и он промолчал. Все равно даже после визуального знакомства симпатичная Мила не стала ему ни ближе, ни дороже. В нем не всколыхнулось ровным счетом ничего. Михаил знал немало случаев, когда на склоне лет мужчины заявляли о своем авторстве в появлении на свет детей, которых со времен ветреной молодости и не думали признавать своими. Но, видимо, он до такой кондиции или возраста еще не дошел. К тому же он сильно сомневался, что взрослым детям, выросшим без отцов, нужно столь запоздалое признание.

Лина позвонила ему уже на следующий