Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка - Александр Владимирович Чанцев

розе, а Японию сакуре – «роза держится за жизнь до самого конца, тогда как сакура тянется к свету смерти и опадает на ветру».

Война помешала и Инграму. На том подъеме националистических чувств, что охватил Японию, от него даже отказывались принимать саженцы «Тайхаку» – сорта, исчезнувшего в Японии, но сохраненного им в его далеком английском саду. После же войны сакура, как и остальные символы идеологии императора, бусидо и ямато-дамасий (суть японского духа) оказались дискредитированы.

Но Инграм не сдавался, и конец у его истории хороший. Он издал том «Декоративные вишни» (Ornamental Cherries) с описанием 129 сортов. Выиграл уйму призов на английских конкурсах садоводства. И на восьмом десятке его наконец-то приняли в престижнейший, элитарный клуб английских ботаников (устав не афишируется, штаб-квартиры нет, а куратором – королева Англии, единственная женщина, которой открыт туда вход), куда, несмотря на все его достижения, его не брали, ибо у него не было специального образования – очень по-английски, кстати. Вернулась сакура не только в Японию, но и начала победное шествие по всему миру. Очень активно начали ее сажать и у дорог, в парках и в новых городках Англии. Правда, Инграм не всегда был этому рад – не те сорта выбирали, он и когда вишню решили посадить в колледже его дочери, назначил встречу с директором, чтобы пояснить, что у этого гибрида вульгарные цветы, просто оскорбительно и неприлично сажать ее в школе для девочек… «Родители моего мужа, например, живут в доме на Cherry Tree Avenue, в живописной деревушке Cheshire,что в Лимме», пишет Абэ.

Сам Инграм дожил до ста лет, еще в 90 водил машину (пока полицейский не отнял у него права – «сэр, вы можете прочитать номер на той машине?» – «какой машине?») и, конечно, занимался своим садом. Самые редкие деревья он передал своим друзьям и коллегам, таким же ботаникам-любителям, коллекцию нэцке и редкие фолианты завещал японскому собранию Британского музея. В его усадьбе поселилась семья музыкантов, имевших отношение к студии Beatles, одно время в ее стенах записывался даже Маккартни. Они, отдать должное, сохранили сад, наняли садовника и даже продолжили начатую Инграмом традицию «открытых дверей» – допуска публики в сад в определенные дни. Сейчас в его усадьбе разместился приют для людей с проблемами с речью.

Не осталась и Япония без сакуры. Уже сын автора добровольцем сажал ее в Иваки, городе в 35 милях от Фукусимы, в память о душах тех, кто погиб во время цунами, вызванного землетрясением 2011 года.

«Cherry Ingram» – вообще очень японская история. Не только в конце книги приведен словарь сортов сакуры и список лучших по всему миру мест для любования цветением вишневых садов, но и та пухлая, с чуть муаровым оттенком бумага, на которой печатают сейчас в Англии книги, немного напоминает «васи», традиционную японскую бумагу.

Капоте, золотой мальчик

Kelleigh Greenber-Jephcott. Swan Song. UK: Penguin Random House; Windmill Books, 2019. 480 р

Дебютный роман автора и довольно пухлая книга с наклейкой Women’s Prize for Fiction 2019 Longlisted может и насторожить. Но бояться не надо. Потому что в главной роли тут – его величество анфан терибль Труман Капоте. И не только он скучать не даст, но книги писателей о писателях читать всегда как минимум любопытно – вспомним в первую очередь «Осень в Петербурге» Кутзее о Достоевском или «Часы» Каннингема о Вирджинии Вульф.

Капоте вечно был на острие – популярности («Завтрак у Тиффани»), надрыва («Другие голоса, другие комнаты»), эксперимента («Хладнокровное убийство» – вся новая журналистика вышла из него и Хантера Томсона). Здесь же он взят в самый (само)разрушительный момент – решая повторить подвиг Пруста и остановить время до его утраты, он пишет «Услышанные молитвы», роман о богемных персонажах и, в первую очередь, его лучших друзьях и возлюбленных. Думая, что его замысел оценят, он сталкивается не просто со скандалом (это было ожидаемо, не привыкать), но и – с полным остракизмом. От тех, кого он любил больше всего.

Мелодраматично? Немного «женскостей» в книге все же будет – объятия будут долгими, слез прольется немало, а перед (добровольной почти – сначала себя «загонял», потом захотел «отпустить») смертью Капоте в рапиде наблюдает всю свою жизнь, «образы сменялись сейчас еще быстрее, как и убыстрялся его пульс…»

Но сравнения-уподобления здесь – понятие ключевое и краеугольное. Ибо автор не только забирается в голову Капоте и его окружения (тут уж сложно сказать со всей уверенностью, верны ли ее анамнезы и диагнозы), но и – воспроизводит его стиль. Да, стиль самого Капоте – со всеми его жаргонизмами, ругательствами, игрой словами («an attempt in vain to find his vein»), стилями же, персонажами, людьми. Трудная задача для переводчика да и не носителя языка, но – такое упоительное чтение! Уайльд был бы немного фраппирован, но оценил wits и bon mots (да, Труман любит пустить золотую пыль в глаза и часто пытается перейти на французский).

Упоительное и – быстрое, драйвовое. Ведь «Лебединая песнь» – не традиционный байопик, а ближе к фильму «Капоте» с весьма похожим Сеймуром в главной роли, что тоже был центрирован вокруг одной книги («Хладнокровного убийства), в которой, как в капле, весь Труман Капоте.

Или – не весь. Ибо как не понимают его самые близкие, так не понимает себя сам Капоте. Или понимает, но играет. И даже не скрывает, а, наоборот, выставляет напоказ, преувеличивает. Любит быть в роли (случай, когда личина стала лицом) такого золотого капризного мальчика. И не поэтому ли к концу книги и жизни Капоте его называют, видят «мальчиком» и «ребенком».

И интересно, кстати, кто называет – «мы», те (отвергнутые) им друзья и возлюбленные, его общество, его банда, его «крысиная стая», как называл своих близких дружков Синатра (для Трумана – просто Фрэнки). Нарративы вообще часто меняются, смешиваются, путают – как сам Капоте, то не вяжущий лыку мерзкий карлик, то блестящая, нежная и заботливая звезда. С большим сердцем – то ли от не розданной любви, то ли от лошадиных доз алкоголя и таблеток.

Или не поэтому, совсем повзрослев, он стал ребенком. А потому, что спился (но острейший ум, язык остроты жала сохранял же всегда!). Или же потому, что все его демоны из детства. О котором тоже рассказывается, вполне достаточно, не только об «Услышанных молитвах» в «Песне» разговор.

Незаконченные «Молитвы» вышли книгой только в 1987 году, в 1988 сундучок с прахом Капоте впервые выкрали из дома его друга во время вечеринки. Жаль, Капоте по вполне объективным причинам не мог это описать. А Гринберг-Джефкотт не стала.

Музыка

Тихие клубы

Ханс Ульрих Обрист. Краткая история новой музыки. М.: Ад Маргинем, 2015. 280