Птицы небесные. 3-4 части - Монах Афонский

Я вышел из кельи во дворик, освещенный закатными лучами, отражающимися в цветных стеклах монастырского храма. Монахи устроили меня в крохотном архондарике. Взволнованный встречей с моим любимым наставником, я долго не мог уснуть, молясь в своей каморке. Состояние его здоровья вызывало у меня тревогу.

После литургии мы вновь остались в келье наедине со старцем. Он опять обратил внимание на мой усталый вид.

— Две смерти пережить для меня оказалось непосильной ношей, отче! Вдобавок, в Москве отец Кирилл сильно болен, а теперь и ваше здоровье тоже внушает мне серьезные опасения. Кругом, куда ни глянь, одни скорби…

В моих словах прозвучала печаль, но отец Григорий в это утро выглядел особенно бодрым.

— Не следует вешать нос, молитвенниче! Для монаха смерть — отдохновение, а не тягота. Это со стороны жалко больного, а монах, когда он болен, давно приготовился к смерти, которая для него есть встреча с Возлюбленным и Сладчайшим Иисусом! Знаешь монашескую поговорку: «Родился? Страдай! Страдаешь? Спасайся!» Так-то, отче Симоне…

— Что наиболее тягостно для людей перед кончиной? — продолжал монах. — Духовное неведение души, которая в ожесточении и ослеплении попирает драгоценный жемчуг слов святого Евангелия, открывающего нам свободный вход в Царство Небесное еще здесь, на земле! Ну, разве Святое Евангелие не великое благо? После него нужно ценить, как редкое сокровище, слова святых отцов и подвижников Церкви, а также слова своего старца, идущие из его сердца, из самой глубины истины. Только не забывай о том, что когда долго поживешь со святым человеком, можешь даже в нем увидеть недостатки, поэтому всегда пребывай в смирении.

— Отче, но бывает и так, что многие люди, даже монахи, останавливаются в духовной жизни и поворачивают вспять?

— Увы, бывает и такое… На войне как на войне! Тот, кто вышел из мира, познав тщету его «радостей», если вновь вернется обратно, отступив от своей цели, уже никогда там не найдет даже следа тех утешений, которые вкушают мирские люди. Поэтому никогда не отступай от своей цели! В ней даже поражение и неудача выглядят достоинством в очах Божиих, потому что жизнь такого человека была посвящена стяжанию Богопознания и спасения! Бороться с миром и спасаться от него — разные вещи! Во всякой борьбе всегда есть элемент заблуждения, а в спасении приходит совершенная свобода от всего земного. Поэтому радуется душа моя, готовясь уйти в горняя, ко Христу, Которого возлюбила с юности…

— Отец Григорий, мне не до конца ясно отношение Бога Отца и Сына Божия к нашему спасению. Не могли бы вы сказать что-либо?

— Христос, сидя одесную Отца, никогда не оставляет Своего человеколюбия, а пребывая с людьми, всегда был един с Отцом Небесным (Ин. 10:30): Я и Отец — одно. В этом для нас заключена тайна нашей духовной свободы, спасения и послушания: Отец во Мне и Я в Нем (Ин. 10:38), по слову Христову. Соединившись через послушание воедино в духе с Господом, мы никогда не должны оставлять всемерную любовь к ближним, а помогая и служа людям, не прекращаем пребывать в совершенном единении со Христом и, таким образом, с Богом Отцом. Именно к такому единению с Отцом Небесным возводит душу молитва, дарованная нам Христом: «Отче наш»!

— А правда, что есть два Причащения, как говорят монахи на Афоне? Поясните, отче!

— Некоторые вещи не следует понимать буквально, без духовного рассуждения могут возникать ошибки. Что имеется в виду под этим высказыванием? Хлеб и вино, предлагаемые Церковью и претворенные в Тело и Кровь Господа Святым Духом, мы принимаем на литургии, а непосредственно Святого Духа, нисходящего в сердца наши, мы принимаем как Небесный огонь в молитвенном созерцании, к которому возводит душу Царь царей — Иисус Христос.

— Как это понять, отец Григорий? Разве к созерцающей душе Святой Дух нисходит в виде пламени, как у святых апостолов?

— Такое бывает очень редко и у немногих подвижников, ставших светильниками православной веры, например таких, как преподобный Симеон Новый Богослов или ваш русский преподобный Сергий Радонежский. Обычно благодать в душе увеличивается неприметно, пока полностью не изменит и не преобразит доверившуюся ей душу, являясь ей в завершение, как нетварное сияние славы Божией, зримо и явственно. Как поведали апостолы: Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание? (Лк. 24:32). Старец подтверждает освящение души опытом, а духовные тексты подкрепляют словом.

— Неужели можно подтвердить спасение обычным рассуждением?

— Здесь существует путаница не только у мирян, но и у монахов. Есть душевное или умственное разумение. Такое разумение греховного ума есть не что иное, как бесовское, ибо оно полностью подчинено бесам. Из него — разногласия, споры, угрозы и раздоры. И есть духовное рассуждение. Духовное — значит благодатное, поскольку в нем пребывает веяние Святого Духа. Только духовный может понять духовного человека и никогда иначе…

— Почему, отче, святые отцы писали об этом мире, что он есть тень и сон? Как к нему относиться?

— В действительности, истинно существует лишь Святая и Преблагая Троица. Все остальное тварно, не имеет самостоятельного существования и подвержено беспрестанному изменению, подобно ветру или бегущей тени, которые нельзя удержать. Не постигая неизменной Троичности Божества, дух человеческий устремляется в мир, но не может там ухватить ничего, поскольку все превращается в прах. Красота, которую мы как бы в отраженном виде наблюдаем в мире, на самом деле сокрыта в душе человека. Душа, преображенная Духом Святым, становится подобной Неизменному и Неразрушимому Богу, сама претворяясь в истинно существующую личность, вечную и богоподобную: Не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги? — говорит Иисус (Ин. 10:34).

— Геронда, вы часто рассказываете мне о духовной свободе. Что вы имеете в виду под этим словом?

— Свобода свободе рознь, отец Симон. Есть понятие «человеческая свобода». В такой свободе мы свободны лишь в одном — в нашем выборе благодати или греха. Во всем остальном «человеческая свобода» — это полное рабство греха и смерти. Но духовная свобода — нечто совершенно иное. В ней мы вступаем в абсолютную свободу во Христе и живем Его свободой как своей личной свободой по дару благодати. Есть такое возвышенное состояние созерцания, в котором мы можем реально постигать Божественную свободу, когда слова и помышления прекращаются и сердце молится воздыхании неизглаголанными (Рим. 8:26).

— Как же применима духовная свобода в нашем спасении? Сначала мы спасаемся, а потом становимся свободны, или наоборот, сначала мы обретаем свободу, а затем приходит спасение?

— Спасение, или духовная Божественная свобода, по сути — одно и то же. Спасение есть совершенное освобождение от греха и смерти. Обретается же совершенное спасение через постижение нашего Богопросвещенного духа или сознания. Как если бы мы в своем доме увидели тень человека и испугались. Но позже, обнаружив что это была лишь тень, вздыхаем с великим облегчением. Мы рабы диавола лишь потому, что наш ум впал в неведение Бога. Но можем стать сынами Божиими, принимая все благодатное наследство Бога в свое собственное видение, как Его дар, и постигая в священном созерцании свое прирожденное Богоподобие через благодатную помощь Святого Духа. Наивысшее из духовных созерцаний — Царство Божие, это созерцание Пресвятой Троицы. Царство Небесное — это созерцание Христа и Ангельских сущностей. Прежде созерцания Святой Троицы дух входит в созерцание безвидного света. В безвидном свете дух человеческий созерцает красоту, собственного существа, как чистого образа Божия. Бог же созерцается в Своем безвидном свете. Через видение света удостоверяется сыновство: Сей есть Сын Мой возлюбленный (Мф. 3:17).

— Разъясните мне, пожалуйста, отче, сам процесс созерцания!

Мне, не отрываясь, хотелось слушать и запоминать слова старца, подобные глаголам вечной жизни.

— Бог, сияя как нетварный свет в чистом сердце или уме, привлекает его любовью. Тогда умолкают движения души и тела. Небесный свет Пресвятой Троицы покрывает человека таким образом, что тогда он не видит ничего, кроме него. Вспоминай слово Христово (Ин. 12:36): Веруйте в свет, да будете сынами света. Внутренний наш человек, обновленный Духом Святым, обретает око Боговидения и дар слышания Божественных глаголов, как тонких гласов благодати. В период Божественного восхищения Бог поддерживает душу, как свое духовно рожденное чадо, чтобы она не утратила Его в своем ликовании. Тогда преображенная душа перестает вкушать с древа познания добра и зла — перестает различать грешников и праведников. Она во всех людях ясно зрит Христа и всех их со слезами объем лет своим любящим сердцем. Но полнота совершенства на земле не достигается окончательно. Наш внутренний слух и наше духовное зрение, которое все видит как в тусклом стекле, не непогрешимы. В мгновение наивысшего созерцания Святой Троицы дух человека, таинственно обоженный благодатью, видит как бы начатки Божественного совершенства, но во всей полноте обретает его лишь освободившись от уз тела в момент исхода из бренной плоти.