Пустующий трон - Кен Лю

объясняла, ее целью было обрести их поддержку на случай нападения пока еще не завоеванного Дара.

Особый статус ученых, из числа которых набирали большинство чиновников, играл на руку как преданному науке Тиму, так и Танванаки с ее политическими устремлениями. Пэкьу проявила проницательность, поделившись с учеными частью военной добычи, тем самым заручившись их лояльностью; правда, таким образом они лишились доверия крестьянства.

Но Танванаки также ясно понимала, каким почетом в Дара были окружены ученые. Чтобы предотвратить перевспоминание неприятных фактов из истории завоевания льуку и умилостивить танов, озабоченных влиянием местной культуры на будущие поколения, пришлось запретить традиционные взаимоотношения учеников и учителей. С тех пор только тщательно отобранным придворным наставникам позволялось брать учеников; при этом от них требовалось четко следовать программе обучения, составленной Вирой Пином. В этой программе история дара, льуку и Укьу-Тааса перевспоминалась с особой тщательностью.

Тиму собирался изменить это половинчатое решение.

– Вы прекрасно понимаете, что дело вовсе не в каллиграфии или рисовании. – Кутанрово пристально посмотрела на императора.

– Тогда, быть может, сейчас самое время пересмотреть, в чем же на самом деле заключается проблема, – парировал Тиму. – Проблема в правде. Мы до смерти боимся правды. Все здесь – вы, я, пэкьу, владыки Укьу-Тааса – все в этом виновны.

Он остановился. В Большом зале воцарилась гробовая тишина.

Несмотря на растущее ощущение неизбежной катастрофы, Танванаки по-прежнему не вмешивалась. Ей хотелось показать политическим противникам, что единственный способ победить дара – это учиться у них. Быть может, внезапная решительность Тиму откроет к этому путь.

– О какой правде вы говорите? – одновременно опасливо и презрительно спросила Кутанрово.

– Вы боитесь, что ваши дети, однажды полюбив эту землю и ее народ, устыдятся, узнав правду о зверских преступлениях, которые вы совершили ради завоевания и готовы совершить ради удержания власти…

– Да как вы смеете! Как вы…

– Именно поэтому вы так боитесь позволить своим детям учиться у местных наставников! – перекричал ее Тиму. – А вы, – он указал на чиновников-дара, – боитесь того, что подумают ваши дети, узнав, что вы учили их лжи, что ваша безмятежная сытая жизнь была куплена ценой гибели множества людей на перевале Надза, в Киго-Йезу, в тысячах других деревень и селений. Наше правление зовется Дерзновенной Свободой, но это обман! Его следовало бы назвать правлением Трусливых Рабов, ибо именно так вы живете!

Чиновники не осмеливались взглянуть ему в глаза.

– Я и сам боялся правды. Я пытался защищать людей, во имя всеобщего блага закрывал глаза на ужасные вещи, при этом будучи защищен от последствий той политики, которую сам же и разрешил. По нелепой прихоти я позволял порочить добрые имена моих отца и матери. Каким же глупцом я был! Люди в Киго-Йезу погибли с верой в то, что я способен их защитить, а я даже не могу устроить им достойные похороны. Теперь их призраки бродят среди развалин, не в силах пересечь Реку-по-которой-ничего-не-плавает. – Император всхлипнул, и плечи его дрогнули. – Довольно. Если указ о запрете несанкционированного обучения не будет отменен, то меня следует приговорить к смерти как главного преступника, ведь своих детей я обучаю точно так же…

Тут Танванаки вышла из ступора. Тиму все испортил. Теперь их позицию невозможно было отстоять. Пришла пора его остановить.

– Тиму, ты перенапрягся, – сказала она, – и сам не знаешь, что говоришь. – Она подозвала несколько стражников-наро. – Отведите императора в покои и уложите его в постель…

Но муж, прежде всегда подчинявшийся всем ее требованиям, теперь посмотрел на Танванаки с дерзким неповиновением.

– Правду невозможно стереть. Мы должны не подавлять изучение правды, а поощрять это. Я знаю, чего ты боишься, душа моя. Того, что льуку никогда не победят и ты не воплотишь мечту своего отца. Это правда. Как победить, когда коренное население в разы превосходит льуку? Когда ты считаешь эту землю не своим домом, о котором нужно заботиться, а чужим, который можно без конца разорять? Когда под управлением моей матери центральные острова становятся все сильнее…

– Замолчи! – воскликнула Танванаки.

Наро уже поднимались на помост.

– Твой единственный путь – принять дара, открыть нашим детям правду и помочь обоим народам найти способ жить в мире и согласии, как равным. Другого пути нет. Ты одна, и без подкрепления…

Наро взобрались на помост и попытались скрутить императора, но тот сопротивлялся с невиданной силой, которой, казалось бы, неоткуда было взяться в его изящном теле. Его лицо побагровело, корона сползла набок. В конце концов наро удалось повалить Тиму; он ударился лицом о каменный пол и потерял способность говорить. Пока его вязали, он лишь сплевывал кровь и выбитые зубы. Затем ему в рот сунули кляп.

По Большому залу пронесся изумленный и смущенный шепот. Танванаки жестом приказала наро унести обездвиженного Тиму и задумалась о том, что же ей предпринять дальше. По крайней мере, нелепая выходка императора отвлекла придворных от дела Саво Рьото и Надзу Тей. Может быть, закончить сегодняшнее заседание и перенести рассмотрение дела на следующее…

Раскатистый смех Кутанрово заставил всех замолчать.

Ощущение неизбежной катастрофы, которое гнездилось в сердце Танванаки, усилилось.

Кутанрово была невероятно довольна. Гневные выпады императора оказались как нельзя кстати, и, судя по реакции пэкьу, она не поддерживала странное поведение своего супруга.

– Вотан-ру-тааса, вотан-са-тааса, – Кутанрово перешла на льуку, обращаясь к собравшимся военачальникам и чиновникам, – нам действительно стоит поговорить о правде, как призывал император. Давайте сделаем это на языке, свободном от лжи.

Все взгляды устремились на нее.

– Хватит. – Танванаки пришлось взять паузу, чтобы переключиться на льуку – привычка общаться в Большом зале на дара успела укорениться. – Кутанрово, мы и так уже сегодня достаточно наговорили.

Она пожалела, что отправила наро с Тиму. Надо было связать не его, а Кутанрово.

– Император много рассуждал о нашем страхе перед коренными жителями, о невозможности нашей победы над Дара, об отсутствии подкреплений, – нарочито тихо произнесла Кутанрово. Язык льуку, редко звучавший в Большом зале, придавал ее словам больший вес. – Но это все ложь.

Танванаки зажмурилась. Кошмар становился явью. Она пыталась найти способ постепенно раскрыть правду о расшифрованном коде Луана Цзиа, а теперь об этом объявят перед всеми танами, чтобы намеренно выставить ее обманщицей.

– Позвольте мне рассказать правду, которую от вас скрывали. Новая флотилия из Укьу пройдет сквозь Стену Бурь…

– Замолчи! – выкрикнула Танванаки, понимая, что это бесполезно.

– …менее чем через три года!

В Большом зале началась суматоха.

– Вотан, пусть она говорит!

– Это правда?

– Почему нам не сообщили?

– Сколько кораблей приплывет?

– Увидим ли мы пэкьу-тааса Кудьу?

Кутанрово жестом приказала танам замолчать и с ухмылкой посмотрела на пэкьу.

Танванаки поняла, что