Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин

Выборгская газета зло осмеивала эту кучку. «С национальным катехизисом в красной обложке под мышкой, они ходят с места на место, объявляя всех прочих граждан подлецами, обманщиками и разбойниками... Вместо взаимного доверия они сеют раздор и вместо духа общности поселяют яд вражды... Ходят эти господа с паспортами в карманах, норовя при малейшей личной опасности улизнуть за границу. Провозглашая себя действующими во имя «свободы и патриотизма», эти общественные бесноватые хотят уничтожить «всякое самостоятельное мышление», требуя, чтобы каждый подчинялся их «анонимному террору»...

Над представителями тайного патриотического союза иронизировали и другие газеты края.

Естественно, что разоблачение обострило отношения между политическими лагерями. «Uusi Suometar» подверглась бойкоту. Начали с того, что в шведоманском органе поместили воззвание, не давать ей объявлений. «Uusi Suometar» не осталась в долгу и сделала целый ряд новых поучительных разоблачений, указав на такие факты, которые старательно скрывались от русских глаз, в надежде уверить начальника края и петербургские сферы в том, что весь народ, как один человек, восстал против реформ. «Uusi Suometar» указала, с какой легкостью в Финляндии собираются подписи под разными адресами. «За последнее время на листах, без имени, но со всяким вздором, собирают подписи для разных отзывов, действительной цели и подлинности которых не считают даже нужным пояснять или чем-либо подтверждать»)... Если можно оказать услугу такой безделицей, думают люди, то почему же не подписать.

«Если вникнем в дело поглубже, — писал финн, — то станет несомненным, что мы (финляндцы) сами отчасти создали наше нынешнее затруднительное положение: мы свыше меры воспользовались случайно выгодной для нас обстановкой, когда в 1877 — 1878 гг. состоялось разрешение вопроса о воинской повинности, и постоянно, к месту и не к месту, указывали на обособленное положение края»... «Спорные политические вопросы не разрешаются изворотливым словопрением перед уездным судом». Что же делали финляндцы? Они ребячески легкомысленно цитировали форму правления 1772 г. и другие шведские законы.

В том же смысле высказались многие провинциальные органы Финляндии, так как внушительная строгость и серьезное значение рескрипта 27 марта 1903 г. и других актов не ускользнули от общего внимания. «Тот, кто серьезно обдумывал происходящее, не станет удивляться тому, что случилось. Ответственность должны за все нести сами же финляндцы», рассуждали в местных редакциях, которые в то же время удостоверяли, что «в провинции уже стал сильно раздаваться голос протеста, свидетельствующий, что народ понял, к каким гибельным последствиям может повести прививаемая агитаторами взаимная ненависть и недоверие к местному правительству».

В газетах указывалось, что стремление «пассивного сопротивления» лишено характера партийной борьбы. Эти лица задались целью «возбудить народ против правительства». Другие уже пророчили, что «история осудит нынешнюю оппозиционную тактику», которая «разобьет весь народ на враждующие между собой фракции». Третьи, видя, что объединительные реформы вглубь местного самоуправления не проникают, скромно благодарили судьбу уже за одно то, что у них «имеется свое собственное правительство».

Таков был голос печати в разных частях Финляндии, и он дает основание к выводу, что недовольство пассивным сопротивлением широко распространилось и выражалось искренно и непринужденно.

Партийные несогласия росли. Причин раздора было много. Разделяли финляндцев в те дни и «большие политические вопросы», и мелкие домашние дела. Во время взаимных пререканий, устами финляндцев было высказано много полезного для оценки истинного положения в крае. Много было сделано таких признаний, которые при обыкновенных условиях не попали бы на столбцы газет. Клубок событий разматывался и истина стала выясняться, в виду того, что начали подавать свои голоса «очевидцы» и участники событий, а не русские наблюдатели. Трехлетний гнет «тайного патриотического союза» принес свои горькие плоды. Терпеливые и молчаливые финны заговорили. Описание смутных финляндских дней, благодаря указанному обстоятельству, значительно облегчилось, и историку во многих случаях остается воспроизвести слова и статьи самих финляндцев и сопоставлять их собственные мнения. Их показания имеют, конечно, особую ценность.

Пока финляндцы боролись с русскими, мнения их относительно цели и средств не расходились. Фенноманы и шведоманы одинаково признавали правильным травить коробейников, как диких зверей, преследовать русских публицистов, бойкотировать «Финляндскую Газету» и т. п. Но когда бойкоту подверглись газета «Uusi Suometar» и брошюра профессора Даниельсона «В каком направлении?», когда адресы порицания стали подносить местным сенаторам, когда седого и заслуженного вождя фенноманов, Ирье-Коскинена, с глумлением привлекли к суду, когда почтенного и заслуженного президента гофгерихта Стренга грубо преследовали и в Гельсингфорсе, и в Або, многие финны заговорили иным языком. Они нашли тогда для всего и достойное слово негодования, и справедливое чувство осуждения. Они стали громить и стыдить книжных торговцев, которые вздумали творить высший суд над брошюрой историка, занимавшего кафедру в университете. Сенаторы возмутились, когда к ним явились с улеоборгским адресом — осуждения, по молчали, когда массовым адресом осуждалось русское правительство, исполнительными органами которого они являлись на финляндской почве. Имена местных жителей, работавших и печатавших свои объявления в «Финляндской Газете», оглашались для бойкота во всеобщее сведение в местной печати; но газета «Uusi Suometar» зашумела и заметила несправедливость только тогда, когда некоторые торговые фирмы, адвокатские конторы и страховые общества прекратили давать ей свои объявления, а банки закрыли кредит ее сотрудникам. Гельсингфорсские викинги душили свободу слова у своих газетных противников; они грозили взысканием банковых ссуд, лавочнику — порчей телефона и т. д. «Сам по себе бойкот, применяемый ко всем желающим подчиниться требованиям России, доказывает, что сепаратистские тенденции имели в крае много противников, признающих в этом движении серьезную опасность для Финляндии».

В крае все резче и резче стали обозначаться два течения. «Uusi Suometar» определенно перешла в лагерь умеренных и сторонников порядка. У нее хватило гражданского мужества напечатать (26 октября нов. ст. 1902 г.) воззвание, за подписью шестидесяти лиц, обращенное к молодым людям с увещанием исполнить свой долг и явиться к призыву. Так как газеты в Финляндии, вследствие большой грамотности, играют огромную роль, то серьезное значение воззвания очевидно.

Всякое начало трудно. Но стоило только некоторым лицам, обладавшим твердым характером, самостоятельно высказаться по текущим событиям, как в разных концах Финляндии послышались отклики.

Реакция против системы «пассивного сопротивления» явно обнаружилась в начале 1902 г. Колебания наблюдались и ранее, но благомыслящее направление не сразу вырвалось на свободу из кабалы агитации. Колебания отражались также и в частной переписке Н. И. Бобрикова, которая вообще является весьма чувствительным показателем всяких перемен в крае. «Г. Z. ведет себя настолько неприлично, что даже сенат просит о безотлагательном и временном его замещении», — писал (3 дек. 1899 г.) генерал-губернатор