Озорные рассказы. Все три десятка - Оноре де Бальзак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Добрые люди могут подумать, что опасным было ранение. Ничуть не бывало, – опасным оказалось выздоровление, ибо чем больше сил набирался Жеан, тем меньше их становилось у Берты. Под конец она стала до того слаба, что уже сама готова была броситься в тот рай, куда её вознёс Жеан. Короче говоря, с каждым часом она любила его всё больше.
Но и посреди сладостных утех её всё время терзало беспокойство от страшного предсказания Фалотты, мучил жгучий стыд за свой проступок против религии и страх перед супругом, коему Берта вынуждена была наконец написать, что она от него понесла и подарит ему ребёнка к его приезду; но эта ложь была для неё бременем куда более тяжким, чем ребёнок, шевелившийся у неё под сердцем. В продолжение всего дня, когда она писала это лживое письмо, бедняжка старалась не встречаться с милым своим другом и заливалась горючими слезами.
Видя, что Берта его избегает, хотя до тех пор они были неразлучны, как огонь и охваченные огнём дрова, Жеан подумал, что она разлюбила его, и тоже стал горевать. Вечером Берта, тронутая слезами Жеана, всё набегавшими на его глаза, как он ни вытирал их, поведала ему о причине своей грусти, о своей тревоге за будущее и рассказала, какая великая вина лежит на них обоих; речи её были так прекрасны, так полны христианским смирением, сопровождались столь обильными слезами и сокрушёнными вздохами, что Жеан был тронут до глубины души добродетелью своей подруги. Любовь Берты, наивно смешанная с раскаянием, благородное признание своей вины, дивное сочетание слабости и силы могли бы, как говорили древние авторы, укротить даже лютого тигра. И вы, конечно, не удивитесь, что Жеан дал своей любимой честное слово рыцаря исполнить всё, что она ему прикажет, – ради благополучия её в земной жизни и для спасения души на том свете.
Слыша речи Жеана, полные сердечной доброты и доверия, Берта бросилась к его ногам и, обнимая его колени, воскликнула:
– О друг мой, разве могу я, хоть это и смертный грех, не любить тебя! Ты так добр, так милосерд к своей несчастной Берте! Если ты хочешь, чтобы я думала о тебе всегда с самой нежной любовью и остановила поток жгучих своих слёз, источник коих столь мил моему сердцу (и в доказательство она позволила возлюбленному сорвать поцелуй с её уст), если ты хочешь, чтобы воспоминание о наших небесных радостях, пении ангелов и благоуханной любви никогда не было для меня тягостным, а, напротив, утешало меня в дни печали, сделай то, что повелела совершить Пресвятая Дева, когда я умоляла её просветить меня и прийти на помощь в моей беде. Она предстала передо мной во сне, и я поведала ей, какими ужасными, неутолимыми муками стану я терзаться, дрожа за своего младенца, которого я уже ощущаю под сердцем, и за истинного его отца, который будет всецело отдан во власть оскорблённого им человека и может искупить своё отцовство, лишь претерпев насильственную смерть, как то предсказала, заглянувши в будущее, Фалотта. И тогда Пресвятая Дева, ласково улыбаясь, сказала мне, что святая церковь дарует нам прощение наших грехов, если мы будем следовать её велениям, и что надо самому подвергнуть себя адским мукам, очищая душу свою от скверны, а не дожидаться, когда нас покарает небесный гнев. Затем она указала святым своим перстом на тебя, вернее на Жеана, во всём подобного тебе, но носящего ту одежду, в какую ты должен будешь облечься, если любишь и вечно будешь любить свою Берту.
Жеан подтвердил Берте свою готовность во всём ей повиноваться, потом поднял её и усадил к себе на колени, осыпая поцелуями. А тогда бедняжка Берта сказала ему, что одежда, в которую надлежит ему облечься, – монашеская ряса, и, боясь получить отказ, стала умолять его удалиться от мира в монастырь Мармустье близ Тура, клятвенно обещая подарить ему последнюю ночь, после чего она уже вовек не будет принадлежать ни ему и никому другому на свете. И каждый год, сказала она, в награду за послушание, она разрешит ему приходить на один день к ней в замок, чтобы повидать своего ребёнка. Связанный словом, Жеан пообещал своей милой исполнить её желание и постричься в монахи, прибавив, что таким путём он навсегда останется ей верен и не будет искать любовных наслаждений после тех, что он вкусил в божественной близости с нею; дорогим воспоминанием о недолгом счастье он будет жить до конца дней своих.
В ответ на нежные его речи Берта сказала, что, как бы ни был велик её грех, какую бы кару ей ни готовил Всевышний, она согласна всё претерпеть ради тех минут блаженства, когда она думала, что принадлежит не обыкновенному смертному, но ангелу небесному.
И вот они снова возлегли на то ложе, где зародилась их любовь; они хотели сказать последнее прости всем прекрасным её цветам. Надо полагать, сам купидон участвовал в этом празднестве, ибо ещё никогда на земле женщина не испытывала подобного блаженства и не наслаждался так ни один мужчина.
Истинной любви всегда свойственно согласие, в силу которого чем больше даёт один, тем больше получает другой, подобно тому как математические величины могут при известных условиях умножаться до бесконечности. Для людей, не обладающих учёностью, мысль эту можно пояснить тем явлением, какое наблюдается в покоях, убранных венецианскими зеркалами, где можно видеть тысячи отражений одного и того же предмета. Вот так же в сердцах двух влюблённых расцветают бесчисленные розы блаженства, заставляя их изумляться, как в нежащей глубине может вмещаться столько радостей. Берте и Жеану хотелось, чтобы ночь эта была последней в их жизни, и, замирая в истоме, сладко разливавшейся по всему телу, они и впрямь думали, что любовь вот-вот унесёт их из жизни на крыльях смертоносного лобзанья; но оба держались стойко, несмотря на бесконечно множимые наслаждения.
На следующий день, ввиду того что возвращение сеньора Батарне приближалось, девица Сильвия должна была уехать. Бедняжка покидала свою кузину, заливаясь слезами, осыпая её поцелуями; каждый из поцелуев был последним, и «последние» эти поцелуи длились до самого вечера. Но разлука была неизбежной, и Жеан разлучился с Бертой, хотя кровь в его сердце застывала, как ярый воск, капающий с пасхальной свечи. Верный своему обещанию, он отправился в монастырь Мармустье, прибыл туда в одиннадцатом часу следующего дня и был принят в послушники наравне с прочими. Сеньору Батарне сообщили, что Сильвия возвратилась к «Милорду», а слово это означает в Англии «Господь», и, стало