Родная старина - В. Сиповский

Ров наполнился истерзанными телами врагов, овладевших башней. Неприятель оторопел. Русские дружно ударили на врагов и смяли их. Подоспели к месту боя свежие отряды воинов из более отдаленных частей города; враги не выдержали нового напора и побежали. Дольше всех защищались венгры, засевшие в Покровской башне; наконец, и их осилили. Жители помогали воинам, приносили воду, убирали раненых, веревками тащили легкие пушки, брошенные неприятелем у стен. Уже поздно ночью вернулись победители в город с огромным числом пленных. Это достопамятное дело происходило 8 сентября.

Псковский кремль. Современный вид

Пытался всячески Баторий взять Псков: велел делать подкопы, стрелять день и ночь в крепость, пускать каленые ядра, чтобы произвести пожар; написал увещание русским воеводам, обещая им и городу всякие льготы, если сдадутся, и неминуемую гибель в случае упорства. Так как осажденные не хотели иметь никаких сношений с неприятелем, то письмо короля с этим увещанием было пущено в город со стрелою.

Таким же способом псковские воеводы прислали королю свой ответ:

– За богатства всего мира не изменим своему крестному целованию. Если Бог за нас, никто не осилит нас! Мы готовы умереть, но не предадим Пскова… Готовься на брань, а чья будет победа – Бог покажет!

Не удались Баторию и подкопы: осажденные вели против них свои мины и резались с неприятелем под землею. Напрасны были и новые приступы. Когда враги подходили к стене, прикрываясь большими щитами от пуль, и старались ломами пробить каменную стену, русские на них лили горящую смолу, шестами с крючьями оттаскивали их от стены.

Войско Батория, несмотря на то что числом вдвое превосходило осажденных, совсем упало духом и отчаялось осилить город, даже подгородного Печерского монастыря не удалось ему взять.

Хотя доблестная оборона Пскова несколько и ободрила царя, но все-таки он сильно желал мира. Шведский полководец Делагарди отнимал у русских город за городом, взял Капсаль, Нарву, отнял и старые русские города Ям (Ямбург) и Копорье.

Тяжела становилась царю война с двумя соседями: он решился помириться хотя бы с Польшей, послал посольство в Рим к папе, просил его помочь миру и выражал желание сблизиться с ним и императором на случай войны с турками.

Папа с радостью согласился быть посредником: в Риме все еще не теряли надежды прибрать к рукам Русскую православную церковь. В Москву был отправлен папский легат (посол) Антоний Поссевин. Это был очень умный и ловкий человек.

«Поднесение даров русским посольством во главе с 3. И. Сугорским императору Максимилиану II в 1576 г.». Гравюра

Приняли его в Москве с большим почетом, но когда он начал было говорить о делах веры, то царь уклончиво заявил, что прежде всего надо уладить мир.

При посредстве Поссевина переговоры начались в деревне Киверова гора, у Запольского яма. Русские послы так упорно отстаивали выгоды своего государя, что несколько раз Поссевин выходил из себя: он начинал уже браниться, и даже до того дело дошло, что одного посла схватил за ворот. С большим трудом было наконец заключено перемирие в январе 1582 г. на десять лет. Иоанн уступал Баторию все свои завоевания в Ливонии и Полоцк.

Война со шведами продолжалась еще с год. Наконец, в мае 1583 г. было заключено трехлетнее перемирие на реке Плюссе. Швеция удерживала не только всю Эстонию, но и русские города Ям и Копорье.

Так печально кончились важные замыслы царя овладеть Балтийским побережьем и войти в более близкие сношения с Западом. Велики были силы Москвы, но западное военное искусство еще брало верх над ними.

В это время пришлось царю обратить военную силу на восток, на приволжский край; там поднялась луговая черемиса.

Антоний Поссевин

По заключении перемирия Поссевин снова явился в Москву и стал добиваться беседы с царем о вере, о соединении церквей. Несмотря на то что государь всячески уклонялся от этого разговора, легат неотвязно добивался своего. Наконец его допустили к царю, и в присутствии бояр произошло любопытное прение царя с папским послом.

Поссевин держал речь, старался убедить царя, что между римской и греческой верой нет существенного различия, ссылался на Флорентийский собор (сочинение об этом соборе он раньше поднес царю), указывал на то, что соединение с Римом увеличит могущество царя, сдружит его с государями Запада и станет он настоящим восточным императором.

Царь на это уклончиво сказал:

– В нашей православной вере я родился и с Божией помощью достиг 51 года; следовательно, мне не время уже переменять исповедание или желать обширнейшего государства; я помышляю только о жизни будущей!

В заключение снова заявил, что он не хочет рассуждать о церковных вопросах, чтобы не сказать чего лишнего и неприятного.

Настойчивый Поссевин уверял, что можно говорить и об этих вопросах хладнокровно, и настаивал на продолжении переговоров.

Эта неотвязность, видимо, начинала раздражать царя.

– Не хочу говорить с тобой о великих догматах веры, – начал он, – тебе было бы это неприятно, а вот дело малое: вижу, что ты бреешь бороду, а брить и стричь бороды не велено не только духовным, но и мирским людям; ты же в римской церкви поп, а бороду стрижешь. Откуда ты это взял, из какого учения?

Этот совсем нежданный вопрос озадачил Поссевина: он смущенно проговорил, что у него борода не растет.

Но царь, начав говорить, не мог уже сдержать своей речи.

– Сказывали мне, – продолжал он, – что папу носят на престоле и целуют его сапог, на котором вышит крест с изображением распятия Христова. Ежели это правда, то хорошо ли это? Вот первая причина несогласия нашей веры с вашей… Мы поклоняемся честному кресту по преданию святых апостолов и святых отцов церкви, и ниже пояса у нас креста не носят и образов не ставят.

Затем царь, ссылаясь на места Святого Писания, распространился о необходимости для пастырей церкви смирения и сказал между прочим:

– Папа не Христос; престол, на котором его носят, не облако, да и те, которые его носят, не ангелы!

Поссевин отвечал, что папам воздают честь как наместникам Христа; причем напомнил, что ведь преклоняются же перед государями, и прибавил:

– Вот ты тоже государь великий в своем государстве! Как же нам не величать тебя и не припадать к ногам твоим?

С этими словами Поссевин поклонился в ноги царю. Но эта уловка не имела успеха.

– Святителям, ученикам апостольским, – сказал царь, – следует подавать собою пример смирения, а не возноситься гордостью превыше царей земных. Царям подобает честь царская, а святителям, папам и патриархам – честь святительская. Те папы, которые следовали заповедям Христовым, апостольскому преданию и постановлениям семи Вселенских соборов, были действительно сопрестольниками апостолов; а папа, который идет наперекор учению Христову, тот папа, говорю, не пастырь, а волк.

– Если уж папа волк, – резко сказал обиженный Поссевин, – то что же тут мне и говорить! Зачем же посылал ты просить его о помощи? Зачем называл его, как и предшественники твои, пастырем церкви?

Раздраженный царь в гневе вскочил со своего места и, приступая к Поссевину с палкой своей, закричал:

– Видно, у мужиков ты учился, что осмеливаешься со мной говорить по-мужицки!

Поссевин струсил и стал извиняться… Царь в свою очередь одумался и поспешил загладить свою горячность.

– Говорил я тебе давеча, – сказал он уже мягко Поссевину, – что разговор о вере не кончится без неприятности; впрочем, я не вашего папу, – прибавил он, – называю волком, а того папу, который не захочет следовать учению Христову и преданию апостольскому. Однако оставим этот разговор!

Думал Поссевин добиться хотя бы того, чтобы католикам позволено было иметь свою церковь в Москве; но это тоже не удалось. Ему ответили так:

– Им (католикам) вольно приезжать в наше государство и попам их с ними; только бы они учения своего между русскими людьми не плодили и костелов не ставили: пусть каждый остается в своей вере. В нашем государстве много разных вер; мы ни у кого воли не отнимаем: живут все по своей воле, как кто хочет, а церквей иноверных до сих пор в нашем государстве не ставливали.

Сухо было принято также предложение Поссевина отпустить нескольких молодых русских людей в Рим для учения.

– Теперь вскорости годных для этого людей собрать нельзя, а как, Бог даст, наши приказные таких людей наберут, то мы, – посулил царь, – их пришлем к папе.

Очень недоверчиво смотрели православные русские на католическое духовенство и справедливо опасались властолюбивых замыслов пап. Попытка Рима подчинить своей власти Восточную православную церковь и на этот раз не удалась. Впрочем, царь, видимо, хотел поддержать добрые отношения с папой и в грамоте писал ему: