Золотой стандарт: теория, история, политика - Сборник

Тем не менее вкладчики, в свою очередь, в действительности не изменяли своего мнения о депозитах до востребования. Они по-прежнему считали депозиты своей собственностью, а не займами банку – недоразумение, которое продолжается до сих пор. Вину за это недоразумение следует возложить исключительно на ранних ювелиров/банкиров, а также на правовую систему, которая признавала это несоответствие, но решила не включать вытекавшее из него важное различение в банковское право. Средства, оставляемые клиентами на сохранение в банковских хранилищах, по-прежнему называются «депозитами», а не «займами». Банкиры и суды не решились в открытую бороться с этим широко распространенным недопониманием, просто прикрыв данную проблему федеральным страхованием депозитов, требованиями об обязательном резервировании и другими мерами банковского регулирования. К сожалению, вкладчики редко воспринимают размещение средств в банке как разновидность инвестиций (чем они и являются в условиях нынешней банковской структуры) с относительно низкой или нулевой доходностью и относительно низким уровнем риска. Можно только гадать, будет ли когда-либо юридическая структура взаимоотношений банкира и вкладчика приведена в соответствие с представлениями публики в отношении сохранения депозитов до востребования.

Сторонники правила о 100%-ном резервировании настаивают на том, что современная банковская практика выдачи в кредит депозитов клиентов представляет собой легализованную форму мошенничества. Депозиты, банкноты и билонная монета в действительности суть складские квитанции на имущество (собственность), временно размещенное на хранение, а следовательно, использование сохраняемых средств для извлечения прибыли есть гражданское правонарушение (деликт).

Центральной проблемой вопроса о мошенничестве, по-видимому, является однородность денег. Очевидно, что если бы деньги или заместители денег не были бы взаимозаменяемыми, тогда практически все юристы и экономисты охотно согласились бы, что использование собственности вкладчика без его разрешения является мошенничеством. По сути, ситуация ничем бы не отличалась от склада, выдающего в аренду мебель и другие переданные на хранение вещи клиентов, не уведомляя последних и действуя без их согласия. Такая деятельность в рамках нынешнего законодательства о хранении явно противоправна.

Деньги же отличаются от предметов мебели или иного хранимого имущества. Они по существу своему однородны и взаимозаменяемы, ведь в противном случае они перестали бы быть деньгами и средством обмена. Как указывает Мизес, деньги не являются ни капитальным, ни потребительским благом. Они не потребляются [т.е. не уничтожаются в процессе использования] и не являются конечным объектом наших требований. Деньги выступают в роли посредника, приводя спрос на множество товаров и услуг в соответствие с предложением. С учетом этого может показаться, что использование денег в корне отлично от использования других форм собственности, и это может служить сильным аргументом в пользу того, что традиционная выдача кредитов против банковских депозитов является формой предпринимательской деятельности, а не растратой. Взаимозаменяемость – sine qua non для банковской деятельности с частичным резервированием, а также для денег. С другой стороны, взаимозаменяемость не требует частичного резервирования, а просто допускает существование последнего. Таким образом, однородность денег затемняет мошенническую природу банковской системы с частичным резервированием.

Сторонники твердых денег и металлического стандарта со 100%-ным резервированием по большей части не доверяют людям, контролирующим денежную систему, и во многих случаях лично оказывались свидетелями их вредоносных действий. Они настороженно относятся к таким мерам экономической политики государства, как биметаллизм – установление искусственного обменного курса между золотом и серебром в попытке навести формальный порядок в денежных вопросах. Но, вопреки намерениям фискальных властей, данная мера вызывает обратный эффект, приводя к ситуации, известной под названием «закон Грэшема», когда недооцененная валюта вытесняется из обращения, а переоцененная встречается в изобилии. В качестве альтернативы сторонники твердых денег высказываются за подход свободного рынка – «параллельные стандарты», когда обменный курс между двумя металлами колеблется согласно рыночным условиям.

В качестве других примеров государственного вмешательства в денежные механизмы критике подвергаются законы об узаконенном средстве платежа; запрет частной чеканки монет; использование национальных счетных единиц, таких как доллары, франки и фунты, вместо веса слитков; чрезмерный сеньораж, а также бесплатная чеканка, которая приводит к постепенному исчезновению монет, отчеканенных внутри страны.

В сущности, при обсуждении свободной банковской деятельности споры ведутся по поводу двух важных вопросов. Во-первых, являются ли депозиты до востребования погашаемыми по первому требованию складскими расписками на имущество (собственность), временно передаваемое на попечение банкира? Или они не более чем долговые расписки, выдаваемые банкиром, который обещает конвертировать банкноту или чек в реальные деньги либо по чеку перевести указанную сумму денег с одного счета на другой? Банкноты погашаются или конвертируются? Эта дилемма похожа на ту, что обсуждалась в предыдущем разделе. По-видимому, вкладчики считают депозиты до востребования складскими расписками, в то время как банкиры и государство считают их долговыми расписками (что интересно, обе точки зрения остаются теми же в отношении срочных депозитов). Школа «свободного банковского дела» придерживается второй точки зрения. Быть может, указанную дилемму можно решить в рамках следующего компромисса. Почему бы не предоставить клиентам банка право выбора? Банк может предложить им принимать банкноты или чеки либо как складские расписки, либо как долговые расписки (в последнем случае уведомляя клиента о том факте, что депозит представляет собой заем банку, за который клиент получает небольшой или нулевой процент, но который может быть отозван клиентом в любое время). В этом случае правовые нормы не вступали бы в противоречие с мнением публики, в то же время обеспечивая свободу в денежной сфере.