Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

В Москву приехал за день до приезда великого князя, прибрал свою квартиру, позавтракал в «Континентале»[371] с Корниловым, обедал у Андреевых. 5-го октября приехал великий князь, один, без великой княгини, которая осталась в Царском Селе у императрицы. Он очень ласково меня встретил, но побранил меня, что я рано уехал из Крыма и досадовал, что послал депешу слишком поздно.

Весь день провели вместе, раскладывали вещи, великий князь привез мне из заграницы дюжину чудных носовых платков и пресс-папье сову. Обедали – великий князь и его 4 адъютанта, потом играли в винт.

6-го октября был прием, а в 4 часа поехали в Ильинское, где мы прожили несколько дней втроем. Поселили меня в этот раз в самом дворце, в комнатах великого князя Павла Александровича вместе с Гадоном. Очень тихо спокойно прожили мы в Ильинском до 10 октября, когда переехали совсем в Москву.

11-го я был дежурный, был огромный прием, потом завтрак. Днем ездили с Гадоном к Истоминым, у которых одна дочь вышла недавно замуж за князя Урусова. Затем я был у Унковских, чтобы узнать о Михалкове, у которого стали замечать ненормальные бредовые идеи. Он вообразил, что он жених младшей сестры своей второй покойной жены, и этот пункт его преследовал, он требовал назначение дня свадьбы, потом пошло дальше, он вообразил, что свадьба уже состоялась, что их венчал митрополит в Троицком подворье, он рассказывал малейшие детали, как была свадьба, кто был. А когда ему говорили: как же это монах мог венчать, он говорил, что для него было сделано исключение. Очень это было грустно.

Когда я приехал к Унковской, то узнал, что он живет в деревне в Назарьеве с детьми и не вспоминает о своей фантастической свадьбе, к детям относится хорошо.

12-го я ездил, по поручению великого князя, к воинскому начальнику. 16-го великий князь поехал в Царское Село, взял Гадона и меня с собой. В Колпине великий князь вышел, а я проехал прямо в Петербург, был страшно рад обнять свою сестру и пожить с нею на ее новой квартире, которая мне очень понравилась.

С вокзала мы проехали прямо на кладбище на дорогие могилы, затем к сестре на квартиру, где прожили очень приятно и уютно до 23 октября. 20-го в годовой день кончины государя была торжественная заупокойная обедня и панихида в Петропавловском соборе. Уже прошел год, что его не стало, все пережитое в Ливадии год тому назад вспомнилось так ярко за этим богослужением. Потом я проехал в Царское Село, чтобы повидать великую княгиню в день ее рождения и высказать ей мои пожелания.

23-го октября я поехал в Москву на свадьбу М. А. Андреевой с князем Волконским.

25-го был вечер у Андреевых для молодых жениха и невесты. Я очень сблизился с этой чудной семьей и особенно полюбил старушку Наталью Михайловну. Это была старушка старинных правил, патриархальная, немного деспотичная, но замечательно симпатичная. Нельзя было не чувствовать к ней огромного уважения, я очень любил бывать у них и всегда с большим удовольствием беседовал с этой чудной старушкой.

26-го я был вечером у Л. П. Родственной, а 27-го венчали молодых, я был шафером у невесты; кроме меня должен был быть также шафером Монтрезор, а 12 ноября он должен был жениться на двоюродной сестре моего приятеля Зейме Герстфельд. И вдруг совершенно неожиданно для всех он застрелился на охоте. Это произвело ужасное впечатление на всех знавших его и особенно на молодых. Он застрелился за несколько дней до их свадьбы, так что у невесты осталось только два шафера – ее брат и я. Свадьба была в местном приходе в церкви Воскресения Христова в Брюсовском переулке, народу было мало, только самые близкие, служили очень хорошо, перед венчанием было благословение на дому.

Почтенная старушка Наталья Михайловна была трогательна и ужасно напомнила мне мою мать, когда моя мать благословляла мою сестру Ольгу. Невеста была очень красива под венцом, жених же, несмотря на свой княжеский титул, имел вид грубоватый и не казался симпатичным. После свадьбы был обед, я сначала не хотел быть на обеде, т. к. еще не исполнилось и полгода со дня смерти моей матушки, но т. к. на свадьбе было очень мало народа, то я решился остаться на обед, тем более что трагическая смерть Монтрезора очень удручающе подействовала на всех. Вечером молодые уехали в Петербург, я провожал их.

Точно в этот самый день из Курска приехали Евреиновы, тотчас после похорон Монтрезора, который приходился им родственником, и рассказали подробности этой драмы. Несчастный застрелился из охотничьего ружья картечью так, что полчерепа снесло. Очень я был рад свидеться с Евреиновыми. К сожалению, А. В. Евреинов приехал совсем больной, с ним сделался еще в Курске припадок грудной жабы, и он выглядел очень нехорошо. Его жена настояла, чтобы он поехал к Захарьину, но оказалось, не так-то легко к нему попасть, все доктора, к которым они обращались, отказывались устроить свидание с Захарьиным в такое короткое время, поэтому я предложил свои услуги, и на другой день вечером поехал к Захарьину, которого, к счастью, застал дома. Он был донельзя любезен со мной и обещал все сделать. На другой же день к Евреинову приехал его ассистент доктор Яковлев, сделал предварительный осмотр, а на следующий приехал и Захарьин.

Евреиновы очень были довольны, что так все вышло удачно. Захарьин прописал Евреинову целый режим, общее состояние нашел не таким уж плохим.

29-го был день рождения Н. В. Евреиновой, я завтракал с ними в «Эрмитаже», днем у них был чай, вечером они были в театре, к моменту возвращения из театра я приехал к ним поужинать и выпить чаю. Никого у них не было.

На другой день я уехал в Петербург к моей сестре и остановился у нее. К этому времени из Анташей приехала в город и моя младшая сестра с детьми, так что я был очень рад, что мог видеться и с ней. К сожалению, ее последний сынок Костя все прихварывал, у него сделалась сильная золотуха, очевидно, от молока матери, которое благодаря всему, что пришлось пережить моей сестре в последний месяц ее беременности, могло быть недостаточно здоровым. Волнения не могли не отозваться.

Когда я приехал в Петербург и явился великому князю, то он мне сказал, что его брат Павел и он очень заняты мыслью предложить моей сестре быть воспитательницей маленькой Марии Павловны, что ей в следующем году минет 6 лет, и они оба находят невозможным оставлять ее на руках нянек, что они долго обсуждали этот вопрос и решили, что лучшего выбора им не сделать, что единственным лицом для этой цели может быть только моя сестра.

Я ответил великому князю, что моя сестра, конечно, будет очень тронута таким исключительным доверием, но ничего положительного за сестру сказать не могу, возьмет ли она на себя такую ответственность или нет, я обещал, что я с ней поговорю, но что я считаю, что решить этот трудный вопрос необходимо ей единолично.