Девочка, которая зажгла солнце - Ольга Золотова

Пока, перезвони мне, как появится свободная минутка».

Воображаемая трубка тихонько звякнула в тишине, а Джек выдохнул с каким-то странным внутренним равнодушием и сказал вслух, все еще лениво переставляя ноги по темной корке схваченного холодом асфальта:

— Надеюсь, ты тоже сейчас видишь это…

Он сам удивился, как легко родилось в голове это странное признание и слетело с губ, подхваченное дуновением ветра. Слова унеслись в закат, чтобы чуть позже раствориться в мягкой пелене тумана и окраситься нежно-лиловым цветом, преобразиться в оттенок настоящего счастья, которое, по своей сути, и вовсе зависит от настроения художника и его скудной палитры… Джек правда верил, что ОНА слышит; что где-то там улыбается ласково и любяще, шлет ему с тонкого запястья воздушный поцелуй и искренне, чисто смеется, потому что и вправду красивее пока не видела.

Парень настолько увлекся воображаемым разговором, что сперва не заметил, как позади него пристроилась еще одна пара ног, и теперь воздух прорезала непрерывная песня шагов старых (не)знакомцых: один шлепок, едва слышный, глухо отдающийся в ушах и больше походящий на гул одиночного эха, затем стук каблука, словно намеренная противоположность, четкий и резкий, как предостерегающий звук чего-то ушедшего, вновь мягкий шаг, а следом за ним цокот — так могло бы продолжаться целую вечность, если бы преследователь не оказался таким навязчивым. Джек брел вперед, не разбирая дороги и по-прежнему переваривая в своей голове с десяток тяжелых мыслей, а странный человек уверенно следовал за ним по пятам, словно темный стражник, охраняющий душу и тело своего хозяина. Но стоило парню на мгновение отвлечься от размышлений и бросить еще один короткий взгляд вперед, туда, где острые грани маленьких домов кромсали произведение искусства, написанное за считанные минуты и грозящееся вот-вот исчезнуть, оставив вместо себя угольное полотно бездонного космоса… Невидимый спутник тоже задумчиво вздохнул и сказал вслух, как будто для самого себя:

— Странный денек, верно? Никогда не видел ничего подобного.

Дауни повернулся и лишь на секунду в карих глазах промелькнуло настоящее удивление. По крайней мере, так показалось Роджеру, который в свете сгущающихся сумерек отчаянно пытался разглядеть в родном лице узнавание и радость. Он был одет чуть холоднее, нежели того могла позволить декабрьская погода: легкий с виду плащ и небольшая черная сумка через плечо, которая, в сочетании с лакированными каблуками, придавала ему вид заблудившегося странника викторианской эпохи. Ему не хватало лишь небольшой наспех накинутой шляпы, опоясанной кожаным ремешком, бежевой или серой лошади, неспешно плетущейся рядом, и английского акцента — тогда, несомненно, Фишер превратился бы в героя романа далекого прошлого. Вот только в Бостоне давно уже не читают такие книги, а потому Фишер выглядел крайне нелепо и непонятно для случайных прохожих.

Джек не ответил, а только слегка кивнул головой и продолжил идти к неизвестной ему цели, теперь уже поравнявшись с бывшим другом и едва касаясь своим плечом его вздрогнувшего от неожиданности плеча. Он подумал, что забавно

как быстро два некогда близких человека могут стать совершенно чужими; словно им на время выдавали проездные билеты, которые все обычно сминают небрежным движением и хоронят в пасти ближайшей мусорки, а теперь отобрали истертые бумажки с крохотными печатными циферками; они раньше могли бесконечно говорить о звездах, чувствах и самых ценных секретах, а теперь не решаются даже на короткое приветствие; как ужасно, что жизнь так поступает с людьми

идти вот так близко вместе с ним, и в то же время мыслями быть крайне далеко, там, куда редкие единицы смогут доползти, используя силу воображения. Он снова вспомнил о Шарлотте и своем несуществующем пироге, когда все тот же голос внезапно оборвал поток рождающихся в сознании картин:

— О чем ты сейчас думаешь, Джек? Только не ври — я ведь слишком хорошо тебя знаю, как бы глупо это не звучало. Просто мне всегда было интересно в подобный момент спросить человека о том, что его волнует. Но ты можешь не отвечать.

Джек улыбнулся про себя, отмечая, что теперь ватные облака пропускают через себя не теплый розовый свет, а пылают бардовым; день медленно умирал прямо на глазах, хотя еще утром казалось, что он будет идти бесконечно. Иногда всего-навсего нужно поговорить с правильным человеком, чтобы почувствовать себя лучше или увидеть что-то прекрасное, наполняя свое сердце восторгом и необъяснимым счастьем; или сделать то, о чем раньше было страшно даже задуматься; а может и вовсе ничего не делать, и в конце-концов объединить каждое из этих незамысловатых условий и сверху полить все стаканом холодного шоколадного мороженого с карамелью — чтобы понять, как немного было нужно для заполнения ноющей души. Дауни продолжил смотреть прямо перед собой, и только спустя несколько долгих минут бросил:

— Если я могу не отвечать — тогда для чего спрашиваешь?

— Надеюсь, что в тебе заговорит совесть, или человеческие ценности одержат верх над принципами слепого эгоизма.

— Тогда я скажу только, что думаю о людях и закате. Мне не стоит спрашивать, как ты тут оказался, верно? Однако, это было чистейшей неожиданностью — я даже поначалу не поверил. Слишком явные совпадения всегда попадают под подозрение самыми первыми. Так что извини, если это показалось чересчур грубым.

Фишер кашлянул в ладонь и не нашелся со словами, ровно как и Джек. Теперь они оба шли по убегающей вдаль серой полосе, шагали в пустоту, сами не зная, для чего передвигают ноющие от приятной усталости ноги. Это все им казалось ненастоящим, будто они являются частью некогда завершившегося любимого сериала; но проносящиеся с шумом машины убеждали об обратном, наступающая темнота и вспыхивающие один за другим фонари у самой проезжей части тоже не оставляли ни малейших сомнений, и все же они не обращали на детали внимания. Убегали в вечернюю тень голые деревья. Горящая впереди ярко-желтая вывеска забегаловки ослепляла и притягивала к себе случайных прохожих, как огромная лампа собирает вокруг целые тучи крошечных мушек. Обоим хотелось молчать и все же о чем-то заговорить, забыть в одно мгновение, что между ними когда-то рухнули прежние стены, и пожать знакомую руку, но… Они по-прежнему шли в тишине, окруженные скрежетом шин и цокающими шлепками двух пар ботинок, и каждый чувствовал себя одиноким, несмотря на присутствие другого.

«Тишина скована не людьми», — пришло внезапно в голову Джеку и начало вращаться из стороны в сторону, пока не повернулось необходимым ребром. «Ее кто-то другой сделал — я в этом более,